Навстречу ему поднялся тот же человек, что встал тогда, завидев Мелиту.
— В чем дело, Фредерик? — спросил граф.
— Мы не давать пороть Леонор, месье. Она слишком старая. Она — наша мамбо.
— Конечно, она очень стара для этого, — подтвердил граф, — и хочу, чтобы всем было ясно: я не допущу никаких порок в поместье до тех пор, пока оно принадлежит мне.
Мгновение казалось, что рабы не понимают сказанного, но затем из-за баррикад раздался одобрительный гул голосов, и все поднялись из своего укрытия.
— Вы позволите мне пройти? — спросил граф. — Я хочу поговорить со своей дочерью.
Десятки рук тут же раздвинули поваленные стволы и открыли ему проход. Роз-Мари вскочила и бросилась к графу.
— Папа! Папа! — закричала она, обхватив его ручонками. — Тебя очень долго не было, и я захотела пить. Я хочу воды.
— Тогда мы ее сейчас найдем, — спокойно ответил граф.
Поверх ее головы он взглянул на Мелиту, глаза их встретились. Не сказав ни слова, он дал ей понять, как права она была, послав за ним, и как велика его благодарность.
Мелита приблизилась к нему.
— Рабы не только хотят пить, они голодны, — сказала она тихо. — Им дают мало еды. Посмотрите на детей — они такие худые.
Лицо графа исказилось гневом. Держа Роз-Мари на руках, он молча направился к надсмотрщикам, которые ожидали его у подножия холма. Мадам Буассе исчезла.
— Выдайте всем утроенную порцию, — велел он, — они начнут работать только после того, как поедят. Это понятно?
— Да, месье.
Надсмотрщики чувствовали себя неловко и старались не смотреть ему в глаза.
— Вы слышали, что я сказал? — Голос его звенел как натянутая струна. — В этом поместье больше никого не будут сечь.
— Да, месье.
Он повернулся к рабам, разбиравшим баррикады.
— Оставьте это, сначала поешьте. Обед ждет вас в амбаре. И пошлите женщин за водой. Все мы хотим пить.
Рабы вновь радостно приветствовали его слова. Граф с Роз-Мари на руках ждал, пока подойдет Мелита, а затем они вместе направились к дому.
— Я выехал сразу же, как только узнал о случившемся, — сказал граф. — Я не думал найти вас в бараках, но мне следовало догадаться, что вы будете рядом с Роз-Мари.
Его присутствие, его энергия, наконец, забота заставили сердце Мелиты биться с неудержимой, беспредельной радостью.
— Мадемуазель рассказывала нам чудесные истории, папа, — поведала ему Роз-Мари. — Филиппу они тоже понравились, хоть он и не может об этом сказать.
Вдруг вспомнив, как она попала в эту ситуацию, Роз-Мари сказала:
— Кузина Жозефина забрала куклу, которую сделал мне Филипп. Ты должен сказать ей, папа, что ему надо позволить сделать мне другую. Мне нравятся его куклы.
— Я скажу ей, — ответил граф, стараясь не выдавать своих истинных чувств.
Однако в этот день ему не удалось поговорить с мадам Буассе. Когда они добрались до дома, ленч уже ждал их в столовой, и за столом они оказались лишь втроем. Мадам Буассе, как выяснилось, ушла к себе в комнату.
После того как они закончили трапезу и Эжени увела Роз-Мари в спальню, граф сказал Мелите:
— Я не могу ждать до завтра. Я поеду в Сен-Пьер сегодня. Чем скорее разрешится эта невыносимая ситуация, тем лучше.
— Вы правы, — поддержала его девушка. Она чувствовала, что не в силах вынести еще одну бурную сцену между мадам Буассе и своими любимым.
— Я вернусь, как только смогу, вы это знаете.
— Я уверена, все получится, — сказала Мелита, — и даже если вам удастся достать совсем немного денег, мы справимся.
Он улыбнулся ей, и ни к чему было говорить, как сильно он ее любит. Некоторое время они стояли, глядя друг на друга, затем граф с усилием оторвал взгляд от ее милого лица, взял перчатки и цилиндр и, выйдя через веранду, направился к конюшне.
Мелита поднялась в свою спальню. Сегодня ей незачем выходить в сад и искать яблоню любви. Любовь уже наполнила ее сердце, мысли и дыхание. Любовь перевернула для нее весь мир в ту самую секунду, когда они впервые встретились.
«Я люблю его!»
Все ее существо отдавалось мелодии этих слов, их переливам.
Когда Роз-Мари проснулась, — а спала она дольше обычного из-за пережитых утром волнений, — Мелита поиграла ей на фортепиано. Потом они прогулялись по саду, посмотрели на попугаев и покормили обезьянку. Роз-Мари хотелось задать так много вопросов, да и Мелита решила в этот день не проводить обычных уроков. Только по пути домой девочка спросила:
— Интересно, куда кузина Жозефина спрятала мою куклу. Может быть, мы постараемся ее найти?
— Не сегодня, дорогая, — ответила Мелита. — Давай подождем, пока вернется твой папа, и тогда мы попросим его сказать кузине Жозефине, что тебе разрешено взять другую куклу. Тогда нам не придется ничего скрывать.
— А у Филиппа будет время сделать мне совсем-совсем особенную, да?
— Да, совершенно особенную, — согласилась Мелита.
Роз-Мари поужинала и, довольная, приготовилась идти спать. Она горячо поцеловала Мелиту на ночь и спросила:
— А вы знаете другие сказки, мадемуазель?
— И очень много, — ответила девушка.
— И вы мне их расскажете?
— Не все сразу. А может быть, ты научишься сама читать сказки? — улыбнулась Мелита.
— Я бы очень хотела, — кивнула Роз-Мари. — Мне так нравится, что вы со мной, мадемуазель!
— И я рада быть здесь, — честно призналась Мелита.
Переодевшись к ужину, Мелита с тревогой ждала момента, когда ей придется спуститься в гостиную: Эжени сказала, что мадам собирается ужинать вместе с ней. Предчувствовала, что трапеза вряд ли будет приятной, но не посмела отказаться.
Она спустилась вниз, с трудом преодолевая каждую ступеньку. По мере приближения к гостиной ее ноги становились все тяжелее и тяжелее.
К изумлению Мелиты, стоявшая у окна мадам Буассе обернулась к ней с улыбкой на губах.
— Добрый вечер, мадемуазель, — сказала она вполне приветливо. — Мне кажется, что раз мы остались одни, то можем позволить себе немного утешиться. Я приготовила для вас стакан мадеры. Надеюсь, вы ко мне присоединитесь.
Еще более, чем ласковый тон мадам Буассе, Мелиту удивил стакан мадеры, стоявший на полированном деревянном столике у софы. Другой стакан, очевидно, предназначенный ей, был поставлен напротив стула с высокой жесткой спинкой, на котором она сидела в предыдущий вечер.
Мелита не любила мадеру, но отказаться было невозможно.
Мадам Буассе уже приготовилась расположиться на тахте, когда в комнату вошла Эжени.
