Рунихен подходил всё ближе и ближе. И тишина навалилась на тело, сдавила виски, не давая вздохнуть, забирая крик вместе со страхом и сознанием.
Глава 17. В которой не всё тайное становится явным
– Ты плохо выглядишь.
Что ж, от Янека комплиментов не дождёшься.
– Мы на похоронах, – процедила Стефания, рьяно обмахиваясь крохотным веером. На «жениха» старалась не смотреть. Но рядом с ним хоть пан градоправитель не появлялся и не осаждал сочувствием и предложениями помочь. – Здесь неуместен цветущий вид!
– Да я что? Да ничего. Просто волнуюсь, как бы тут народ не решил, что это твои похороны. Выглядишь так, будто ты из гроба сбежала!
Чувствовала она себя так же, но промолчала, лишь бросила на «женишка» разгневанный взгляд и продолжила работать веером. Сил препираться не было, хорошо хоть, что голова прошла, а вот магия… магия ощущалась крохотным огоньком, едва-едва заметным…
Что там профессор говорил? Подпитываться от мага, чья сила его вызвала? Вот ведь не повезло! Она же и раньше так сбрасывала напряжение, когда никто не видел…
И что теперь делать? Рунихен пьёт её силу, как воду, стоит ему появиться рядом!
И как долго она ему будет нужна? И выживет ли она после этого?
В полутёмном храме у кладбища собрался почти весь город. Мест на скамейках не осталось, в первых рядах сидели заплаканная Божена, Марек, градоправитель, кто-то, кто решил назваться ближайшими друзьями покойной, но вот у самых дверей можно было постоять. И даже почти в одиночестве.
Каменные стены с узкими витражами не давали прохлады. Свечи у изображений луноликих богов и святых нещадно чадили. Дамы в траурных платьях потели, но у них, в отличие от достопочтенных панов, хоть было спасение в виде крохотных, с ладонь, вееров.
– Тут же весь город, – буркнул Янек и дёрнул шейный платок. Кивнул на закрытый гроб: – Это местная традиция что ли?
– Нет, последняя воля покойной, – прошипела Стефа. Неприятные воспоминания лезли в голову, быстрей бы уйти. На сами похороны никто не требовал оставаться. Она уйдёт сразу же, как окончится панихида, вместе с профессором и его женой. Ни минуты не задержится. Пани Амалии тут тоже не нравится, но она не позволяет себе скучающего взгляда. Сложила руки в молитвенной лодочке, даже всплакнула разок.
– Как там ваша мумия? Нашли? – шёпотом спросила девушка у «жениха», чтобы не думать, не вспоминать. Родителей тоже хоронили в закрытых гробах. Да и пустые они были, тела так и не нашли. – Какие-то они спокойные… Всё-таки… – вот этого спокойствия Стефания понять не могла.
– Эх, – Янек тяжело вздохнул. – Просто профессор – учёный до мозга костей, ничего кроме своих трактатов и не видит. Привык, что все нестандартные ситуации решает кто-то другой. Если его послушать, то в каждой экспедиции что-нибудь этакое случается… Ну а в музеях, так там постоянно маги дежурят. Энергетический фон сбоит, даже простые заклинания могут дать непредсказуемый эффект.
– Вот прямо-таки мумии сбегают? По очереди? Сегодня Сети Первый, завтра Тутмос Пятый?
– Ладно, наши обстоятельства чуть более экстремальные… Но при открытии древних гробниц, смертельные проклятия со стёртыми условиями возникновения и снятия – самое что ни на есть распространённое явление. Пан Хоментовский твёрдо уверен, что это всего лишь какой-то временный феномен и воскрешение – всего лишь фикция. Что всё само собой разрешится…
– Ах, побегает, устанет и сама в саркофаг уляжется?
– Не уляжется, – чётко ответил маг. – Я уложу. Могу даже со всеми почестями.
– А ты, значит, тот человек, что должен решать такие вот нестандартные ситуации?
Что ж, это многое бы объясняло…
– Что-то вроде, – кисло кивнул головой Янек, дёрнулся и, буркнув что-то нечленораздельное, выбежал из храма. Плохо ему тут стало?
Храмовник, замерший около алтаря, махнул рукой, зажигая ещё несколько лампадок с ладаном, а потом гулким голосом резюмировал свою проповедь:
– Ибо всё зло в мире происходит от магии в руках женщин!
Ничего нового.
Этого типа Стефа недолюбливала. В отличие от старшего и женатого коллеги из центрального Храма, он слишком любил говорить. Что само по себе для служителей богов не грех, а необходимое профессиональное качество… Но все проповеди у него сводились только к одному!
– И как вы себя чувствуете? – вкрадчиво раздалось рядышком. Пан Бачинский подошёл незаметно, что уже было подвигом для этого грузного и неуклюжего человечка. – Совесть не мучит? Кошмары?
– Доброго дня, пан воевода, – Стефа вымученно улыбнулась.
– Я вот всегда думал, как вам, душегубцам, не стыдно в храм приходить…
– Я не убивала!
– Все так говорят, а статистика портится.
– Вы же понимаете…
– Понимать-то я понимаю, юная пани, но я всецело за торжество справедливости. И мне, мягко говоря, всё равно, кто окажется у неё под колёсами, – мужчина кивнул на одну из икон, где суровая богиня правила запряжённой в старинную повозку четвёркой коней. – Отчётность.
– А как продвигается расследование?
– А вам ваш жених разве не сказал? Признаться, весьма въедливый тип. Любопытный и весь подозрительный такой, не отвяжешься. И никакого уважения ни к заслуженным сединам, ни к чинам. Об этикете тоже, наверное, не слышал. Заявился ко мне с самого утра, чаю выпить толком не дал, всё выпытывал и выпытывал. Но я сказал ему то же, что и вам: арестую, значит, арестую. Или не вас, но кто-то да сядет. Доказать же проще, чем не доказать. Желательно побыстрее…
К тому же сыскной воевода никак толком не мог вспомнить, что же спрашивал у него пан Йержимановский, что-то такое незначительное, вероятно, даже не касающееся убийства… Про город? Или каких-то горожан? Но всё это не казалось ему важным.
– Может, вам стоит заняться поисками настоящего преступника, пан Бачинский? – Стефания сухо улыбнулась. – Я собираюсь здесь жить долго и счастливо. А как можно быть спокойной, зная, что настоящий убийца разгуливает на свободе?
– А разве вы не уедете вслед за своим женихом? – почему-то забеспокоился толстячок.
– О, что вы! – с мстительной улыбкой проворковала девушка. – Ему здесь та-а-ак понравилось, он был та-а-ак впечатлён городом и его обитателями, что решил сам перебраться сюда на постоянное место жительства. Домик мы уже присмотрели. На побережье.
– Да? – протянул её собеседник и почесал затылок. – Что ж, рад за вас, весьма рад… Извините, нужно поговорить ещё с одним… свидетелем… – и бочком, бочком просеменил к какой-то группе людей у соседней колоны.
Стефа выдохнула. Духота храма, бубнение хора и шёпот прихожан, раскрывавших молитвенники и готовящихся петь псалмы вдруг стали невыносимы, и она выскочила на свежий воздух. Вдохнула полной грудью.
