– И она сразу примчится? Вот она я?
– Не примчится. Вы пошлёте вторую повестку. И третью. А потом объявите её в международный розыск. И никто не сможет обвинить вас в бездействии. Вы действуете. И очень активно, вон сколько у вас бумаг.
Следователь с уважением посмотрел на Панкратова.
– Сечёте фишку, Михаил Юрьевич. Чувствуется школа. Где вы изучали правила бюрократических игрищ?
– Везде. Они всегда одинаковые, во все времена. Если не можешь сделать дело, создай видимость деятельности. Вот и всё.
– Спасибо за совет, так я и сделаю. У меня только один вопрос. У вас-то какой интерес в этом деле?
– Да как вам сказать? Еще сидит где-то внутри понятие справедливости. Зло должно быть наказано. Безнаказанное зло разбухает, как раковая опухоль и отравляет весь организм. И человека, и государства. Понимаю, что это выглядит атавизмом, но ничего не могу с собой сделать.
Уважение во взгляде Молчанова сменилось недоумением. Молодому следователю непросто было понять, как это человек с таким опытом, много чего повидавший на своём веку, может оставаться таким наивным. Справедливость. Какая справедливость? Что такое справедливость? Есть целесообразность. И больше нет ничего.
Через две недели документы, подготовленные следователем Молчановым, дошли до Российского национального бюро Интерпола. Старший оперуполномоченный Игорь Касаев подготовил запрос в Центральное бюро Интерпола в Лионе на объявление Ирины Керженцевой в международный розыск и передал запрос и ордер на подпись генерал-лейтенанту Сибирцеву. Такой порядок, его подпись была обязательной. На следующий день Сибирцев вызвал его к себе.
Кабинет начальника Интерпола располагался в такой же пятнадцатиметровой клетушке, как и все помещения НЦБ. От массивной фигуры Сибирцева кабинет казался еще меньше. Как и все в Интерполе, он был в штатском, короткая стальная стрижка делала его похожим на взъерошенного ежа.
– Садись, – кивнул он Игорю. По старой милицейской привычке Сибирцев ко всем обращался на "ты". К тем, кто постарше – по имени-отчеству, к молодым по имени или фамилии. "Ты" начальника означало, что он считает человека своим. Когда он переходил с новым сотрудником на "ты", это воспринималось как серьезное повышение по службе. Те, с кем он оставался на "вы", долго в Интерполе не задерживались.
– Мы уже объявляли эту даму в розыск, – недовольно проговорил он. – Она была арестована в Риме и экстрадирована в Россию. Я не ошибаюсь?
– Нет, Владимир Сергеевич, – подтвердил Игорь. – Её судили в Красногорске, присяжные признали её невиновной.
– Почему снова отправляем запрос?
– Верховный суд отменил оправдательный приговор. Дело возвращено на доследование. На вызовы в прокуратуру она не являлась. В офисе следователю сообщили, что обвиняемая за границей. Это заставило его обратиться к нам.
– Что ты знаешь об этом деле?
– Так, кое-что, – неопределенно ответил Игорь.
– Почему оно тебя заинтересовало?
– Дело напрямую связано с самоубийством Сергея Старостина.
Сибирцев нахмурился.
– Я же сказал тебе, что эта тема закрыта.
– Для вас закрыта. Для меня не закрыта. Сергей был моим другом.
Игорь был готов к тому, что Сибирцев наорёт на него и выставит из кабинета, но он лишь провёл обеими руками по стальному ёжику волос, тяжело откинулся в кресле и приказал:
– Докладывай. Со всеми подробностями.
Слушая, Сибирцев всё больше мрачнел. Когда доклад подошел к концу, долго молчал, как бы с недоумением покачивая тяжелой головой. Наконец, сказал:
– Поразительно. Сразу поверить в то, что она невиновна? И ведь не мальчик, опытный человек. Почему?
"Потому что он её любил", – хотел сказать Игорь, но промолчал. Сибирцев ответил сам:
– Я тебе скажу почему. Плоды демократии – вот почему. Доигрались в свободу слова, твою мать. Если каждый день слышишь, что все воруют, везде коррупция, суды куплены, как молодежь будет смотреть на жизнь? Во что она будет верить?
– Но ведь воруют, – осторожно заметил Игорь. – И коррупция, говорят, есть.
– Я ворую? Нет. Ты воруешь? Нет. Значит, не все. Я говорил его отцу, когда он был еще не в полном маразме. Что ты делаешь, Николай Степанович? Ты же уродуешь психологию сына. Твоё оголтелое критиканство убивает в нём веру в жизнь. Скажу больше – в Россию. Она переживает не лучшие времена, а других не будет, если так и дальше пойдёт.
– Вы знаете его отца?
– Я дружил с ним двадцать лет. Сейчас я бы ему сказал: это ты убил своего сына!
Он снова надолго угрюмо замолчал, потом подвинул к себе бумаги и размашисто расписался. Игорь уточнил:
– Красный угол?
– Какой же ещё? Добавь: "Ургент" – "Срочно". Мы не очень многое можем сделать, но что можем, сделаем. Отправь немедленно. Свободен.
Через час документы ушли в Лион, в тот же день в информационном вестнике "Разыскиваются Интерполом" появилось новое имя: "Ирина Керженцева, гражданка России, 28 лет, обвиняется в убийстве". В ста семидесяти девяти национальных бюро ордер был помечен значком "Красный угол" и отметкой "Urgent".
Одно дело было сделано. Но что делать дальше, ни Панкратов, ни Игорь Касаев не имели ни малейшего представления.
III
– Давай порассуждаем, – предложил Панкратов, когда Игорь заехал к нему за ноутбуком Сергея Старостина, который давно пора было вернуть его матери. – Как Интерпол может найти человека?
– Вы об Ирине? Или о Лежнёве?
– Об обоих. Они расплачиваются банковскими карточками в магазинах, в ресторанах. Это фиксируется вашими машинами?
– До этого техника ещё не дошла. Если купят билет на самолет и заплатят карточкой, это отлеживается.
– А если заплатят наличными?
– Нет. Разве что сдуру назовут своё имя. Но на это трудно рассчитывать. Имя можно назвать любое. А они оба очень не дураки.
– Адвокат, – подумав, сказал Панкратов. – Вот кто может знать адрес или телефон Ирины.
– Не скажет.
– Это как спросить.
– А с чем мы к нему придём? Дайте нам адрес вашей подзащитной, мы хотим вытащить её в Москву и посадить в кутузку?
– Да, не очень, – согласился Панкратов. – Посиди, я заварю чай.
Пока он возился на кухне, Игорь сначала хотел сунуть ноутбук Сергея в спортивную сумку, но потом передумал и включил его в сеть. Он не знал, почему это сделал. Все файлы он внимательно изучил, ничего нового в них быть не могло. Но они ещё как бы связывали его с другом. Когда компьютер вернется к его матери, эта ниточка оборвётся.
– У тебя девушка есть? – спросил Панкратов, внося поднос с чаем.
