– Будьте здоровы, Ефим Маркович! – отозвался Панкратов и пригубил свой коньяк.
– Есть какие-нибудь изменения в деле Ирины Керженцевой? – перешёл Файнберг к делу.
– Есть. И они мне очень не нравятся.
– Чем?
– У меня создалось впечатление, что её отмазывают. И силы задействованы очень серьезные.
– Примерно этого я и ожидал. Вы уже поняли, в чём дело?
– Нет.
– Медиахолдинг. То, что я вам сейчас скажу, может быть расценено как должностное преступление с моей стороны. Но не сказать не могу. Меня трясёт, когда я вспоминаю о том, что мой друг на кладбище, а эта гадина раскатывает по заграницам и наслаждается жизнью. Дело вот в чём. Моя фирма хочет прибрать к рукам холдинг Григория. У мадам пакет в 75 процентов акций. Это и есть цель.
Сейчас для этого очень удобный момент. Верховный суд, как вы знаете, отменил оправдательный приговор. У мадам небольшой выбор: скрываться всю жизнь за границей или принять наши условия.
– Вашей фирме нужен весь холдинг?
– Нет. Бумажные таблоиды нас не интересуют, их век проходит. А кабельное телевидение очень интересует. Здесь уже начинается политика. Наверху поняли, что бесцензурное ТВ представляет большую опасность, подогревает общественное недовольство. Все эти белые ленточки, протестные гуляния. Не говоря уже о митингах на Болотной площади и проспекте Сахарова.
– Мне не кажется это серьезным, – заметил Панкратов. – Народ в массе инертен, а интеллигенция погоды не делает.
– Вам не кажется, а им кажется, – возразил Файнберг. – События этой зимы перепугали Кремль до икоты. С Интернетом пока ничего нельзя сделать, а все кабельные сети нужно поставить под контроль, пока не поздно. Это и поручено нашей фирме. Завтра я встречаюсь с адвокатом Захаровым и через него передам мадам предложение, от которого она не сможет отказаться. У него какая-то связь с мадам есть. Не знаю, что вы сможете сделать в этой ситуации, но должен был вам это рассказать. Чтобы вы понимали что к чему.
– Спасибо, Ефим Маркович. Ценю ваше доверие.
Файнберг допил коньяк и посмотрел на часы.
– Моё время истекло.
Бросил в мобильник:
– Подъезжайте.
Потом обратился к Панкратову:
– Держите меня в курсе. Мой телефон вы знаете. Счёт, пожалуйста! – попросил официантку. Дал ей тысячерублевую купюру. – Сдачи не нужно.
– Вы уж совсем держите меня за бедного родственника, – усмехнулся Панкратов. – Я в состоянии заплатить за выпивку.
– Платит фирма. Не разорится. Представительские расходы. Рад был поговорить с вами. Надеюсь, что в следующий раз новости будут лучше. Хоть и не очень в это верю.
Файберг пожал Панкратову руку и вышел из кафе. "Ауди" уже ждала его. Панкратов проводил взглядом машину и набрал на мобильнике номер, по которому звонил только в крайних случаях. Сейчас и был такой случай.
– Николай Николаевич, нужна ваша помощь. Давайте встретимся. На нашем месте, в "Кофе Хаус" на Неглинке.
Человек, которого все звали Николаем Николаевичем, а настоящего имени не знал никто, был таким же, как Панкратов, посредником, порожденным реалиями российской жизни последнего десятилетия. Только Панкратов был посредником между предпринимателями и госструктурами, по большей части налоговыми, а Николай Николаевич мог организовать особые услуги правоохранительных органов, которые иногда требовались серьезным людям: прослушку любых телефонов, даже самых защищенных, наружное наблюдение, контрнаблюдение с использованием, если нужно, десятка машин. Эти услуги стоили очень дорого, но когда речь идёт о сохранении состояния или даже жизни, деньги не имеют значения. За много лет сотрудничества между ним и Панкратовым сложились доверительные отношения из-за одинаково богатого жизненного опыта и сходства характеров.
– Чем могу быть полезен? – спросил Николай Николаевич, когда они расположились за столиком "Кофе Хауса" с чашками капучино.
– Нужно поставить на прослушку телефоны адвоката Захарова. Служебный и домашний. Юридическая фирма "Захаров и сын". Знаете такую?
– Знаю. Вас интересуют все разговоры?
– Нет, только международные, с Парижем.
– Сделаем. Это всё?
– Пока всё.
Деловая часть была закончена, но Николай Николаевич не поспешил уйти и раствориться в толпе, как поступал всегда, определившись с заданием. Панкратов понял, что ему хочется поговорить с человеком, близким по духу. Он и сам с возрастом всё чаще ощущал дефицит общения. Информации было море, она лезла в глаза и в уши из всех щелей, из радио, из газет, из Интернета. А вот обсудить её было не с кем. С женой об этом не поговоришь, сверстника-соседа у него не было, деловым знакомым не до таких разговоров. Комментарии на интернет-сайтах он читал, но желания принять участие в обсуждениях не возникало, слишком много там было словесного мусора и озлобленности.
– Как вам всё это нравится? – спросил Николай Николаевич.
– Что?
– То, что происходит в Москве.
– Не знаю. Что Москва оживилась, скорее нравится, чем не нравится. Но к чему это может привести?
– И я о том же. Вы знаете, что президент подписал закон о митингах?
– Слышал. Триста тысяч рублей штрафа любому участнику митинга – это круто.
– По-моему, власти не понимают, что делают. Эти бессмысленные аресты на улицах за белые ленточки, ОМОН с дубинками. А теперь вот этот закон. У вас нет ощущения, что власти специально нагнетают обстановку?
– Зачем? – не понял Панкратов.
– Спровоцировать беспорядки, жестко их подавить, а потом закручивать гайки.
– Закручивать гайки можно и без этого. Пока держатся такие цены на нефть, власти могут делать что угодно. А вот если они рухнут до сорока долларов за бочку, как четыре года назад, тогда мы и проснёмся в другой стране. К чему нам, впрочем, не привыкать.
– Не хотелось бы до этого дожить, – вздохнул Николай Николаевич.
– Можем и дожить, – успокоил его Панкратов. – Какие наши годы!
Они молча пожали друг другу руки и разошлись.
Николай Николаевич позвонил через день в половине первого ночи.
– Зафиксирован разговор, который может вас заинтересовать. Звонок из Парижа. Прокрутить запись?
– Давайте.
" – Добрый вечер, Илья Иосифович, вы меня узнали? – прозвучал на пленке женский голос. – Извините, что беспокою так поздно. Но происходит что-то непонятное, и это меня очень тревожит.
– Очень хорошо, что вы позвонили, – ответил Захаров. – Есть важные новости.
– Какие?
– Не по телефону. Нужно встретиться. Я смогу прилететь в Париж завтра вечерним рейсом…"
