МАРКОВ. Нет, Лежнёв, не случайно. И на твою заправку она заехала не случайно, а специально. Она знала, как ты разбил "феррари" своей любовницы, читала в газетах. Поняла, что ты тот человек, который ей нужен. И ты это знал.
ЛЕЖНЁВ. Что я мог знать? Мне предложили денежную работу, я согласился.
МАРКОВ. Хорошего водителя можно найти и в Москве, для этого не нужно лететь в Париж. Она полетела и нашла тебя. Потому что имела на тебя планы.
ЛЕЖНЁВ. Я о них даже не догадывался.
МАРКОВ. Ты же неглупый парень. Богатая русская дама прилетает в Париж и предлагает тебе работу. И ты даже не задумался, не спросил себя: почему мне? Я тебе скажу, почему не спросил. Потому что знал.
ЛЕЖНЁВ. Ничего я не знал. А о чём задумался или не задумался, не имеет значения. Это не преступление.
МАРКОВ. Факт второй. Когда ты освоился и изучил привычки хозяина, Керженцева предложила тебе организовать его убийство под видом автомобильной аварии. Такой же, при которой ты убил свою любовницу на "феррари". Был такой разговор?
ЛЕЖНЁВ. Не было. Ничего мне она не предлагала.
МАРКОВ. Ты рассказал об этом разговоре при допросах следователем Молчановым.
ЛЕЖНЁВ. Я всё выдумал. Следователь очень хотел получить моё признание, я пошёл у него на поводу. Вы сами говорили, что он консультировался с испытателями НАМИ. Они сказали, что специально такую аварию может устроить только Шумахер. А я не Шумахер. Может быть, стал бы Шумахером. Не сложилось.
МАРКОВ. Но сам-то ты считал себя не хуже Шумахера? Смелый ты парень, Лежнёв. Так рисковать жизнью – ради чего? Только из-за денег? Или хотел доказать самому себе, что ты чего-то стоишь?
ЛЕЖНЁВ. Не понимаю, о чём вы говорите.
МАРКОВ. Что же произошло на Ново-Рижском шоссе?
ЛЕЖНЁВ. Авария. Такие бывают каждый день. Керженцева позвонила мужу и сказала, что плохо себя чувствует. Он приказал ехать как можно быстрее. Ночь, мокрая дорога. Я не справился с управлением.
МАРКОВ. Ты очень удачно не справился с управлением. Нож бульдозера пропорол правую половину машины. Ту, где сидел Вознюк. Он погиб, ты отделался телесными повреждениями.
ЛЕЖНЁВ. Мне повезло.
МАРКОВ. Твоё везение было хорошо рассчитано. Накануне аварии тебя два раза видели возле бульдозера, ты изучал обстановку. Видел сторож строительной техники. На суде он отказался от своих показаний. Думаю, его подкупили. Но теперь не откажется. Уголовную статью за дачу ложных показаний никто не отменял.
ЛЕЖНЁВ. Вы хотите сказать, что будет новый суд?
МАРКОВ. Будет, Лежнёв, обязательно будет. Мы не можем допустить, чтобы безнаказанно убивали самых достойных людей России.
ЛЕЖНЁВ. Керженцева не арестована. Какой суд может быть без неё?
МАРКОВ. Арестуем. Это вопрос времени. Интерпол получил приказ активизировать её поиски. А пока её ищут, отправим тебя в институт Сербского на психиатрическую экспертизу. Даже не знаю, что для тебя лучше. Признают невменяемым, сгниешь в психушке. Признают вменяемым – лагерь строгого режима. Но там хоть небо иногда видно. До следующих встреч, Лежнёв!.."
Запись кончилась, Панкратов выключил диктофон.
– Потрясающе! – восхитился Игорь. – Этот Марков настоящий виртуоз, так всё переиграть! На голубом глазу! И он всего лишь полковник юстиции?
– Будет и генералом, такие виртуозы сейчас в цене, – хмуро отозвался Панкратов. – Давай подумаем, что мы имеем. Сделку Керженцевой с "Союзом" мы сорвали. Но это полдела. У тебя есть мысли, как подступиться ко второй половине?
– Когда вы последний раз были в Париже?
– Никогда. Разве что в предыдущей жизни. Году в 1812-м. Почему ты спросил?
– Вы даже не представляете, как с тех пор изменился Париж. Вам понравится, – пообещал Игорь и сел за ноутбук.
"Ирэн, Михаил Юрьевич Панкратов может прилететь в Париж и встретиться с тобой. Назначь время и место. Не тяни, пока Аслан Касаев не передумал. Панкратов серьезный человек, ему можно доверять, я его хорошо знаю. Серж".
Ответ пришёл на другой день:
"Милый Серж, верю тебе. Как я его узнаю? Ирэн".
– Михаил Юрьевич, придётся вам попозировать, – сказал Игорь, настраивая мобильный телефон. – Фотосессия для мадам. Не будьте таким мрачным, она испугается. Улыбнитесь. Уже лучше. Еще улыбнитесь, шире. Совсем хорошо. Спасибо.
Он перенес снимки в компьютер и нажал кнопку "Отправить". С удовлетворением заключил:
– Ловушка готова. Будем ждать, когда в неё забежит крыса.
Часть четвёртая
"БАЛ В МУЛЕН-ДЕ-ЛЯ-ГАЛЕТТ"
I
Когда демократическая Россия открыла границы и отменила выездные визы, Панкратов понял, что зарубежные поездки потеряли для него привлекательность. Так чувствует себя человек перед витриной современного московского универсама с сотнями колбас, ветчин и всяческих деликатесов. Деньги есть, он может купить всё что хочет, поэтому ничего не хочет. Он и раньше за границу не очень-то стремился. Зачем привыкать к тому, чего никогда не будешь иметь? В советские времена побывал в Болгарии на Золотых песках и в Венгрии на Балатоне, в составе туристической группы сослуживцев из КГБ слетал в Египет. Знаменитые пирамиды в Гизе и Долина царей оставили его равнодушным, зато сильное впечатление произвёл Каир, задымленный, как Садовое кольцо в час пик и замусоренный, как московская барахолка после закрытия. Больше всего восхитило то, как ездят в Каире. Из левого восьмого ряда круто выворачивают в крайний правый, даже не включая поворотников. И хоть бы кто возмущенно бибикнул. После Каира Москва показалось чистой и унылой, как покойник. Это было единственным ярким впечатлением, которое он вынес от знакомства с колыбелью цивилизации.
Три года назад жена уговорила его купить двухнедельный тур в Турцию. Когда он позже говорил, что был в Турции, у него всё время было ощущение, что он не то чтобы врёт, но и правды не говорит. Никакая это была не Турция, а что-то средне-арифметическое от европейских курортов. Отели впритык друг к другу, теплое до приторности море, удушающая жара, от которой спасал только кондиционер в номере. Даже в многочисленной вышколенной обслуге не было ничего турецкого.
Они неудачно выбрали отель, автобус от аэропорта Антальи тащился да него часов шесть. Вселились поздно вечером, ресторан уже не работал. Панкратов предложил жене: "Давай поужинаем в какой-нибудь местной харчевне". Они вышли с территории отеля и оказались на пустыре, заросшем репейником. Далеко в стороне тускло светились огни в каких-то хибарах, там жила обслуга отелей. Вот и вся Турция.
Жене понравилось, всё включено, можно встать из-за стола и ни о чем не думать. Для Панкратова эти две недели тянулись бесконечно долго. На третий день он обнаружил возле бара в ресторане дубовый бочонок с двумя кранами. Из одного лилось белое местное вино, сплошная кислятина, из другого розовое, довольно приличное. Подход к бочонку был круглосуточный. Это немного скрасило Панкратову его времяпрепровождение.
