– Я не верю, что она преступница. Она не может быть преступницей. Не верю!
Позже Игорь расспросил сотрудницу, как проходила экстрадиция. Арестованный обычно сидит в самолете между интерполовцами в наручниках, прикрытых одеждой, чтобы не вызывать ненужного любопытства пассажиров. Так было и на этот раз. Сергей и арестованная оживленно разговаривали по-французски, читали стихи. Как поняла сотрудница, Верлена.
– У меня тоже большие сомнения, что её обвиняют по делу, – сказала она. – Тут что-то другое. Возможно, политика.
– Я тогда еще подумал: что же это за женщина, которая за четыре с половиной часа полета сумела охмурить не только молодого офицера, но и немолодую и очень опытную сотрудницу Интерпола, – закончил Игорь свой рассказ.
– Кто она? – спросил Панкратов.
– Ирина Керженцева.
– В чём её обвиняли?
– В организации убийства мужа, медиамагната Григория Вознюка.
V
Григорий Вознюк погиб два года назад в автокатастрофе. Его "мерседес" на скорости сто тридцать километров ночью врезался в нож бульдозера, оставленного строителями на обочине Ново-Рижского шоссе. Водитель получил сотрясение мозга, множественные телесные повреждения, но остался жив. Возможно, его спасли ремни безопасности. Вознюк никогда не пристегивался и погиб мгновенно. По факту дорожно-транспортного происшествия со смертельным исходом в Красногорской прокуратуре возбудили уголовное дело, но быстро его закрыли в связи с отсутствием события преступления. Тело погибшего в закрытом гробу доставили самолетом в Иркутск, откуда он был родом, и похоронили на семейном участке. Через полгода с небольшим, которые потребовались для улаживания всех формальностей, молодая вдова Вознюка вступила в права наследия и стала одной из самых богатых бизнес-вумен Москвы.
В своё время роман пятидесятилетнего Григория Вознюка с Ириной Керженцевой, которая была на двадцать пять лет моложе его, вызвал немало пересудов в Москве. Такие истории иногда случались. Серьёзные люди, которых ну никак не упрекнёшь в легкомыслии, вдруг разводились с женами, с которыми прожили не один десяток лет, и женились на молодых женщинах, сумевших что-то разбередить в их душах, заскорузлых от занятий серьезным бизнесом. И это было не совсем то, что происходит с лейтенантами, дослужившимися до генерала. Жена, которая хороша для молодого офицера, не всегда хороша для генерала. Тут срабатывал какой-то другой механизм.
Григорий Вознюк к началу горбачевской перестройки окончил лесотехнический институт и начинал с кооперативной лесопилки. Потом выхлопотал лицензию на лесозаготовки в верховьях Ангары с сосновыми борами. Сосну продавали китайцам в режиме приграничной торговли. Предприятие оказалось довольно прибыльным, но Вознюк понимал, что это не те деньги, которые могло дать дело. В начале 90-х, набрав кредитов в коммерческих банках, он купил целлюлозно-бумажный комбинат в Карелии, бездействующий из-за взаимных неплатежей и разрушенных хозяйственных связей. Бумагу он отправлял в Москву. В те годы в России был книжный бум, возникли сотни издательств, больших и малых, выходили сотни газет, спрос на бумагу намного превышал предложение. Расплатившись с долгами, Вознюк купил еще два комбината, в Вологодской области и в Твери, практически стал монополистом на этом рынке.
Приобрел он и несколько многотиражных еженедельных изданий, адресованных обывателям, которых не интересует политика, а интересует мода, здоровье, скандалы в мире звёзд шоу-бизнеса, сад и огород, охота и рыболовство, НЛО и всяческая эзотерика. Они хорошо расходились по подписке и в розницу, привлекали рекламодателей. Уже через несколько лет медиахолдинг Вознюка контролировал почти четверть рекламного рынка Москвы. Он первым начал публиковать в своих таблоидах видеоролики, газету уже можно было не только читать, но и смотреть на компьютерах, что подняло популярность изданий.
Массивный, с грубоватым малоподвижным лицом, Григорий Вознюк обладал острым чутьем на всё новое. На него произвели впечатление расчеты аналитиков, предсказывавших, что нынешние тридцать миллионов активных пользователей Интернета в России лет через пять превратятся в сто миллионов. Сто миллионов – это была уже аудитория, соразмерная числу зрителей федерального телевидения. Вознюк начал скупать кабельные телеканалы, имея в виду объединить их, когда придет время, и превратить во всероссийское Интернет-ТВ, которое переведёт на себя многомиллионные рекламные финансовые потоки. Это было неблизкая перспектива, но он умел ждать.
Трудно даже представить, в каких разных мирах жили Григорий Вознюк и Ирина Керженцева. Она была единственной дочерью известного советского дипломата, который вовремя перестроился и стал российским дипломатом. Одно время был представителем России в ООН, послом во Франции. Семья никогда ни в чём не нуждалась. Ирина закончила колледж в Нью-Йорке, училась в институте театра, музыки и кино в Париже. Когда министром иностранных дел стал Примаков, отца Ирины вернули в Москву и назначили первым заместителем Примакова. Говорили, что после назначения Примакова председателем правительства он прочил отца Ирины на своё место. Но в 1999-м году президент Ельцин отправил Примакова в отставку, в МИД пришла другая команда, отца Ирины сначала передвинули на малозначительную должность, а потом выпроводили на пенсию.
Жизнь семьи сразу переменилась, перестали приглашать на приёмы в посольства, выселили из государственной дачи в Архангельском, стало не хватать денег, даже пришлось уволить домработницу. Сбережения быстро кончились, отец Ирины почти ничего не накопил на чёрный день в полной уверенности, что для дипломата его ранга чёрный день никогда не наступит. Ирина даже не сразу поняла, что произошло: всегда были деньги и вдруг их не стало. К тому времени она разошлась со вторым мужем, банкиром, и жила с модным молодым художником, портреты которому за большие деньги заказывали очень известные люди. На всех художественно-артистических тусовках они были в центре внимания. Тем болезненнее она ощущала, приезжая домой, убогость их огромной квартиры в сталинском доме с запахом нищеты, выползавшим из углов, как запах помойки. Она отнесла в ломбард бриллиантовое колье и жемчужное ожерелье, подарки банкира, но понимала, что это не выход, нужно как-то перестраивать жизнь.
И тут на её горизонте появился Григорий Вознюк.
Никто не знал, когда и как они познакомились. Возможно, на премьере нашумевшего спектакля или на вернисаже, на которые Вознюк иногда ходил, без особой охоты, скорее – чтобы быть в курсе того, чем живёт художественная элита Москвы. Никто уже не сможет сказать, намеренно ли Ирина обрушила на него дьявольскую радиацию своего обаяния или так получилось само собой. Вознюк был ошеломлен. Он понял, что до этого дня не жил, а все годы просидел в тёмной камере, даже не подозревая, что за стенами её идёт совсем другая жизнь – с серебристыми грибными дождями, с ветром, поющим в соснах, с буйным весенним цветением трав, с чистыми, как Ангара, холодными реками. И вот дверь камеры приоткрылась, и эта жизнь ворвалась в неё, победительная в своём полнокровии.
Вознюк был человеком основательной сибирской закваски и все дела делал основательно. Неизвестно, как он завоевывал расположение Ирины. Говорили, что он купил ей студию в Париже на Елисейских полях, нанимал чартер, чтобы слетать с ней на открытие кинофестиваля в Каннах или на карнавал в Венеции. Через некоторое время он объявил жене, с которой прожил тридцать лет и в браке с которой родил двух дочерей, что хочет с ней развестись. Она восприняла это на удивление спокойно, только предупредила:
