– Предлагаю сыграть в паре и утереть этим светским дамочкам нос. Лукреции и ее дочери, – понижаю голос до шепота. – Мать надеется, что ты провалишь эту проверку.
– И она права, даже потому, что я не была на таких ужинах и не вела таких высокопарных бесед. Каким образом ты себе это представляешь? Они “выше” меня, они… – начинает она тараторить, а я накрываю ее губы пальцем, заставляя замолчать и выслушать.
– Тебе просто нужно понять, что ты им ровня, Настя, даже несмотря на то, что там тебе наговорила моя мать! Ты можешь задавить их одним взглядом. Только перестань трястись и волноваться. Ты можешь, я видел это изо дня в день и не далее, как сегодня за обедом. Это ведь для матери была игра с поцелуем? С объятиями? – спрашиваю, а самого внутри переворачивает от воспоминаний. Хочу, чтобы она так меня касалась. Чертовски хочу. Но права не имею просить. – Ты умеешь и можешь.
– Она тебя ревнует. Эмма. Ей не нравится, что такая, как я, смеет перечить тебе. И да, это было интересно. Но чем тебя так не устроила эта Анжела? И погоди, это ведь та, с который ты не так давно в отеле…
– Ты и это знаешь?
– Это я тебе тогда номер в отеле бронировала, умник. Я до сих пор помню, как ты гаркнул на меня по телефону в час ночи, чтобы я...
– Ну, так что? По рукам? – перебиваю, а то еще немного, и краснеть уже начну я. Вот они: минусы отношений между личным помощником и директором. Она знает о твоих косяках все и даже больше.
– Мне еще только для полноты картины твоих бывших не хватает. Нет, серьезно, Илья, нет, – машет она головой. – Это перебор. Я отказываюсь участвовать в этом ужине. У меня за спиной выстроится целая армия недоброжелательниц, ты понимаешь, что практически бросаешь меня под поезд?
– Да брось, неужели ты не хочешь показать им свое превосходство? Если мы будем действовать вдвоем и играть вдвоем, а не как сегодня за обедом, то никто из них и слова сказать не сможет. А если мы трусливо проигнорируем этот ужин, считай, это будет автоматическое поражение. Унизительно, Загорская.
– Не унизительней, чем показаться перед ними дурой, – бурчит Настя и замолкает, буквально гипнотизирует меня своим взглядом, а мне до ужаса хочется услышать ее “да”. Хочется увидеть сверкающую азартом зелень ее глаз.
Но она молчит. Упрямо молчит. И смотрит мне куда-то в район горла. Может, свернуть шею хочет, не знаю. Но воздух между нами чуть ли не звенит от напряжения.
– Ты ведь лучше их.
– Тогда пообещай, что ты будешь рядом и будешь на моей стороне, Сокольский. При любом раскладе, – говорит наконец то. – Мне попросту не хватит смелости одной, – признается, задирая носик, Настя, и встречая мой темный от желания взгляд своим упрямым, в котором теперь я наконец-то вижу непоколебимую решимость.
– Обещаю.
– И больше никакого вранья.
– Согласен.
– Тогда и я согласна. Я тебе подыграю.
Глава 17. Настя
После нашего разговора с Ильей на ужин я все-таки идти отказалась и, как только за Сокольским закрылась дверь, заползла под одеяло и улеглась, гипнотизируя взглядом потолок. Внутри была целая буря из чувств, и какое из них стояло во главе всего, было сложно понять.
Это надо же было разрыдаться перед Ильей и, как маленькой девчонке, начать обиженно выговаривать такую ерунду!
Сты-ы-ыдно, Загорская.
Но, вопреки моим ожиданиям, он не психанул, а еще и прижал и утешил. Ощущение его рук на моих волосах и его бьющегося под моей ладошкой сердца до сих пор слишком яркие и явные.
Он странный. То пугающий и серьезный, то вот… такой. Оказывается, Сокольский может быть нежным и милым, ласковым. Он разный, и от этого никогда не знаешь, что от него ждать. Умеет не рычать и говорить тихо, проникновенно и очень-очень убедительно.
Ужин. Завтра во главе с его матерью и бывшей Анжелой.
Страшно.
Если тут я была готова раствориться от одного взгляда Эммы, то завтра будут еще плюс, минимум, две пары надменных глаз.
Я к такому не готова.
Я в таком участвовать не хочу.
И мне бы настоять на своем, но Сокольский знал, на чем сыграть.
Его взгляд, полный решимости, его голос, разгоняющий мурашки, и его уверенное “ты лучше них, Настя”. Знал, на что давить. И правда, почему я должна прятать голову в песок? Чем я хуже них? Это ведь меня выбрал на роль невесты Сокольский, а не свою Анжелу, значит, не врет. И правда считает, что я достойная им соперница. А значит, повоюем...
Примерно через час после ухода Ильи мне в комнату приносят фрукты с бокалом шампанского. Наверняка “жених” постарался, за что ему огромное спасибо. Замаливает грехи, ну, или обиды – неважно.
На моих губах гуляет шаловливая улыбка, и медленно, но верно настроение стремится вверх.
И пока мое уютное уединение никто не нарушает, устраиваюсь с “презентами” в кресле-качалке у открытого окна и с наслаждением устремляю взгляд на горизонт. Невероятно хочется хотя бы на считанные минуты отключиться от внешней жизни и всего происходящего вокруг. Забыть, кто я, где я, с кем я и какая мне уготована роль. Просто насладиться свежим морским бризом, легким вечерним ветерком и дорогим алкоголем со сладкой клубникой.
Ну, это ли не рай?
Когда на улице темнеет, а на залив опускается ночь, я понимаю, что уже слишком засиделась, перекидываясь сообщениями с Ксю. Нужно переодеться ко сну, пока мой женишок не вернулся в спальню. Оставляю посуду на журнальном столике и, прошмыгнув в ванную, утаскиваю свою любимую хлопковую пижамку, которую сексуальной можно назвать разве что за мини-мини шортики. Но и нечего показываться перед мужчиной в откровенных нарядах. И так за этот день мы непозволительно сильно сблизились. Чего только стоят воспоминания о его трепетных и нежных поцелуях в шею, о его дыхании, что щекотало кожу, и о его сильных руках, что так крепко прижимали…
– Стоп, – машу головой, отгоняя наваждение и обнимая себя руками за плечи. Все тело горит, а по коже бегут предатели мурашки. – Тормози, Настя, – пытаюсь себя вразумить. Быстро меняю сарафан на пижаму и, умывшись, выхожу в спальню, как мышка, прокрадываясь к кровати, заползаю под теплое одеяло. Вот интересно, а Сокольский может спать раскрытым? Потому что я свое ему не отдам.
Не проходит и десяти минут, как дверь в спальню открывается, и Илья, проходя и не включая свет, спрашивает:
– Спишь?
Наверное, надо было бы промолчать и сделать вид, что да. Но нет.
– Давай сделаем вид, что волнуюсь и жду тебя, – пищу из-под одеяла, плотнее укутываясь, так чтобы, не дай бог, ни одна голая часть меня не торчала. Сокольский в ответ только тихо смеется и, судя по всему, идет в душ, потому что следом за его шагами закрывается дверь. Что примечательно, щелчка замка я не слышала. Совершенно не боится, что впечатлительная я заявлюсь к нему в ванную комнату?
