Мысли сейчас вообще только об одном. Одной.
– Ай, – машет рукой отец. – Дерзай. Будет беситься, мы с внучкой ее успокоим. Да, Каролинка? – подмигивает ребенку отец, а я не могу сдержать мальчишеской улыбки.
Батя, он такой, батя!
– Ладно тогда. До вечера.
– И смотри мне, – прилетает мне из столовой напоследок, когда я уже почти на пороге дома. – Чтобы Настю не обижал! Уши надеру. И… знаешь, – как-то загадочно улыбается отец и чешет подбородок, будто что-то усиленно обдумывает, – как по моему мнению, так, может, вам вообще не стоит сегодня домой возвращаться? – подмигивает, а я с долгих пару секунд соображаю, что только что услышал, и когда его “изящный намек” доходит до меня, не могу сдержать смех. Шестьдесят с хвостиком, а еще любому юнцу этот прохвост фору даст!
Оказавшись в машине, звоню Насте, моля, чтобы на этот раз ответила. Потому что ехать-то я готов, а вот куда – понятия не имею! Ноги уже пританцовывают в нетерпении, а пальцы стучат по баранке руля. Нервы-нервы, и когда я стал такой нетерпеливый?
А как только слышу ее голос, мягкий, нежный и даже слегка загадочный, губы сами собой растягиваются в улыбке. Поменялось. Что-то после этой простой и невинной ночи незримо изменилось между нами. А главное, мне не открутят мое достоинство за вольности.
До ресторана долетаю, как мне кажется, быстро, и не думая, паркуюсь. Выскакиваю из машины, поставив авто на сигнализацию и направляюсь на поиски своей невесты.
А как только захожу в просторный зал и вижу ее, пока еще не заметившую меня и с отстраненным выражением гипнотизирующую взглядом горизонт за окном, улыбаюсь. В тонких пальчиках сжат мобильный, словно девушка ждет звонка, а ножка постукивает каблучком по полу.
Тоже нервничает. Но что самое главное – ждет.
В этом темно-зеленом платье, которое после похода по магазинам еще не раз снилось во снах на ней, и она просто потрясающа. Длинные ноги, и аккуратные ступни, обутые в изящные босоножки, и волосы, что спадают на спину почти до самой поясницы. До одури мягкие. Кажется, даже сейчас, стоя за добрый десяток метров, я чувствую их запах. Что-то сладкое и нежное.
Не знаю, сколько я так стою в стороне, но затем, словно по мановению чего-то, Настя оборачивается и видит меня. Мгновение, когда ее глаза фокусируют взгляд на мне, и ее губы расплываются в улыбке. Не злой, язвительной или фальшивой. Настоящей.
Мое инкогнито раскрыли.
Отлепляюсь от дверного косяка и иду к их столику, тут же получая щедрую порцию внимания от подруг матери и нее самой. Удивленный взгляд Эммы Константиновны буквально буравит меня. Матушка явно ищет подвох в моем приезде. Вот только нет его. Все честно и открыто.
– Илья, что ты...?
Но мать не договаривает, потому что подскочившая с места Настя влетает в мои объятия. Охватив ладошками лицо, невесомо целует в уголок губ, завладев полностью и безоговорочно моим вниманием и заставив на доли секунды даже немного растеряться.
– Привет, – шепчет тихонько, поглаживая пальчиками щеки, которые, по-моему, пылают от ее прикосновений. Как у мелкого, неопытного пацана.
– Привет, Насть, – шепчу в ответ и отмираю. Сжимаю в кольце рук эту невероятную девушку, что каждый раз своей улыбкой душу наизнанку выворачивает.
– Я уже начала думать, что ты передумал, – поднимает на меня свои изумрудные глаза Загорская. Так доверчиво смотрит, что дыхание перехватывает.
– Я перерывал твоя гардероб, – подмигиваю, возвращая ей поцелуй. Только в лоб. – Кхм… готова? – спрашиваю уже громче.
– Куда? – удивленно встревает голос матери.
– Мам, уважаемые дамы, – прикладываю руку к сердцу, – прошу прощения, но эту девушку я на сегодня увожу! – говорю такитвердо, что даже голос звенит. Чувствую, с какой довольной моськой и гордостью во взгляде Настя смотрит на меня, и сильней сжимаю руки на ее талии. – Хорошего дня! – киваю, разворачиваясь и разворачивая с собой девушку, но Эмма Сокольская не привыкла просто так сдаваться.
– Илья, но ты не можешь!
– Мам, – вздыхаю и бросаю взгляд на родительницу. – Могу! – отрезаю все пререкания, наблюдая, как вытягивается лицо матери. – Имей совесть. Ты уже познакомила Настю со всем Монако и Ниццей. Она за эти дни уже была везде и со всеми. И еще немного и я, правда, начну забывать, как выглядит моя невеста, – выдаю обвиняющую тираду, смягчая тон улыбкой. – Прости, но сегодня я хочу ее себе. На весь день. Всю, – говорю твердо, а Настя прижимается еще чуть ближе.
– Ну… ладно. Хорошо, – сдается родная женщина, скривившись. – Но к ужину-то вы будете дома?
Ухмыляюсь, припоминая слова отца и смотрю на Загорскую, которая у меня под боком, нервно прикусив губку, вопросительно вскидывает идеальные брови. Не отвечаю сам. Предлагаю ответить ей. За нас. Хотела бы она вернуться сегодня к ужину? Или, может, мы дома окажемся только к завтраку?
И, видимо, уловив в моем взгляде вопрос и неприкрытый намек, Настя улыбается и, пожав плечами, выдает:
– Ничего не можем обещать, Эмма Константиновна. Посмотрим по ситуации. А сейчас, простите, и со всеми приятно было познакомиться! До встречи, девушки, – одаривает дам за столом обезоруживающей улыбкой и, кивнув, хватает со стола сумочку, а меня за руку, настойчиво таща за собой на выход ресторана. Ни минуты промедления. Быстро перебирая своими стройными ногами и загадочно поглядывая на меня через плечо. В этот момент на ее лице написан настоящий детский восторг. Такой, какой обычно бывает у Каролинки, когда та выкидывает очередную пакость.
И казалось бы, уже ушли. Уже можно вздохнуть спокойней, притормаживая у самого выхода в ресторан. Но за спиной слышится уверенный цокот каблуков. Словно кто-то, чеканя шаг, быстро несется нам вдогонку. Обернувшись, встречаюсь с недовольным взглядом матери. И она явно нам идет не “пока” сказать.
– Эмма Константиновна в своем репертуаре, – закатываю глаза, и Настя оборачивается.
– Сделай что-нибудь, Илья, – испуганно вздыхает девушка, – я не хочу здесь оставаться.
С каждой секундой все больше сокращает расстояние мать.
– Есть предложение, – целую в висок и, перехватив ее ладошку, подмигиваю, – бежим?
– Ты серь… – округляет глаза Настя, но на то, чтобы сориентироваться, ей нужны доли секунды. Считанные мгновения. И девушка растягивает свои сладкие губки в хитрой, заразительной улыбке.
– Бежим, Сокольский!
А мне больше ничего и не надо говорить. Переплетаю пальцы и беру инициативу в свои руки. Прибавляю скорости, вылетая вон из ресторана в сторону парковки. Подхватывая Настю на руки, размашистым шагом спешу к машине. И под звонкий, заразительный хохот Загорской мы просто-напросто убегаем! Как два подростка, несемся к машине под недовольное материно:
– Илья! Настя! Ну-ка, стойте!
Запрыгиваем в салон, я жму по газам, и, с визгом шин срываясь с места, мы уезжаем.
