Спросить, что случилось в кабинете, язык не повернулся, ненароком убьёт еще чем-нибудь тяжелым. Ну вон той статуэткой, например, бронзовой. Вон глаза как кровью налились. Еще хуже, если его прямо здесь инсульт хватит, мне что с ним делать-то?
Но, к моему счастью, как раз в тот момент, когда Петрович перечислял до какого колена он будет приходить во сне и наяву моим потомкам, в кабинет робко постучали и рыжая головка Анечки-медсестры аккуратно втиснулась в проем.
— Аркадий Петрович… там новенький лютует. Вы бы глянули? А то я никого найти не могу.
- ***! Я тут вам что, девочка на побегушках?! Где все?
— Я…я не знаю.
— Пошла отсюда!
Все еще пылая гневом, он развернулся ко мне и пробасил:
— Чтоб через час все было как раньше.
Я, порадовавшись, что ненавистный Петрович ушел, и кляня на чем свет стоит эту психбольницу с ее больными и врачами вместе взятыми, схватилась за голову. Этак я и да завтра не разгребусь.
Но время шло, Петрович не возвращался, и я худо-бедно рассортировывала документы. Не знаю, что за гад это устроил, но если бы он мне только попался…
В дверь постучали, когда я уже ползала в последнем углу. Кое-как поднялась, ноги затекли и теперь нещадно ныли. На пороге снова возникла рыжая Анечка.
— Ой как я тебе не завидую… да что я, тебя здесь все жалеют.
Ну обалдеть! Выходит, препод меня за что-то персонально не любит что ли?
— Ты не знаешь, что за сволочь это устроила? — я указала на бумаги, сейчас уже стопочками лежащие на столе.
Аня выпучила глаза.
— Как это кто? Сам…
Тут уже настала моя очередь удивляться.
— Как это сам?
— Ну так. Искал что-то, орал с шести утра, он сегодня в ночную. Всех дураков мне перебудил. Еле успокоили. Сказал, что прибьёт тебя, когда придешь. Но вот ты жива вроде…
И так в сомнении на меня посмотрела, будто еще думала, в самом деле я жива, или уже того… привидение.
— Жива, ага, как же. Ума не приложу, когда успела ему насолить и в чем моя вина, что у него секретарша такая нерадивая.
— Ой, и не говори… Танька она такая, где упадет, там и останется лежать на веки вечные.
Я снова вытаращилась в непонимании.
— И часто у вас тут Танька падает?
Анечка рассмеялась и отмахнулась.
— Да не Танька… а все, чем она заведует. Документы, истории, анализы, справки… где бросит, так тому там лежать.
— И как он ее еще не убил?!
Аня снова развела руками, мол, непонятно.
Аня ушла, а я снова принялась рассортировывать надоевшие до зубовного скрежета бумажки по стопочкам и папочкам. Пару раз забегал подобревший и покрасневший Петрович, и даже отпустил меня пообедать. А вечером, после смены, я встретила во дворике сокурсников — они и предложили пройтись до соседнего кафе.
— Я пас, ребятушки. На мели… с зарплаты схожу, а сейчас извините.
И уже направилась в сторону дома, но ребята наперебой принялись зазывать, обещая угостить меня «в кои-то веки».
— Ладно уж, на мороженое наскребу…
Пока шли, с завистью смотрела на Макса, Мишку и Олесю. Вот у кого практика как практика — идут себе довольные, а я еле тащусь за ними. А вечером еще на работу. Как подумала об этом, даже зубы заболели. Как бы пережить это все без последствий для собственной психики?
***
На улице ласково грело весеннее солнышко и решено было устроиться на летней веранде. Я заказала себе кофе и пломбир, парни пиво, Олеся зеленый чай с пирожным.
— А вы слышали про больничное привидение? — спустя какое-то время с горящими, то ли от пива, то ли еще от чего, глазами, спросил Миша.
Я лениво покачала головой. Кофе, вместо того чтобы взбодрить, умиротворял, от чего еще больше хотелось спать.
Олеся заметно оживилась и подалась вперёд, а Макс в ухмылке поджал губы и помотал головой.
— Да ла-а-адно… вы серьезно? Вся больница об этом говорит. И Пашка вчера дежурил, сам говорит, лично видел.
— Мда… двадцать с лишним лет, а ума так и нет.
— У кого это?!
— Да у вас обоих. Что Пашка твой, что ты.
— А… ну твоё дело верить или нет, мне, знаешь ли, по барабану. Я лично привык полагаться на свою интуицию.
— И что она тебе сейчас подсказывает? — не удержавшись, ехидно спросила я.
— А то, что блажен, кто не верует, — с дурацким видом заключил этот умник.
— Вообще-то там по-другому было…
— Да ну вас, — отмахнулся он и с обиженным видом пошел за добавкой.
А я, доев мороженое и допив кофе, со всеми распрощалась и отправилась домой.
Марьи Никитичны дома не оказалось, она вроде предупреждала, что отправится к Ольге Дмитриевне в больницу. Я же позвонила Эмке и попросила ее получше разузнать про Михалюка. Та девушка в психбольнице все не шла из моей головы, потому что… да не знаю почему. Не шла и все тут.
— Ну слушай, у меня знакомый один есть. Ну как знакомый… короче друг моего брата.
— У тебя есть брат?
— Был. Старший.
— Ой, прости, я не хотела.
— Да брось, ты же не знала, — спокойно, впрочем, как и всегда, произнесла Эмка.
Немного помолчала, думая о чем-то своем, я же не решалась перебивать, пока она вновь не заговорила.
— Так вот… Они работали вместе, в полиции служили, пока Антона не убили. Вот Рогозин и оставил службу, ушел в бизнес. Но мы общаемся иногда. Как-никак они лучшими друзьями были.
— Ну и за чем дело стало?
— Думаешь стоит ему звонить? Он, кстати, когда-то на меня виды имел. Получается я его использую…
— А симпатичный? — я решила зайти с другого бока.
— Нормальный. Но не моя судьба.
— Брось, Эм… ты что, гадала на любовь? — вовсю веселилась я.
А Эмка вполне серьезно ответила.
— Да. Не хочу, чтобы он страдал, если вдруг…
И замолчала.
— Что вдруг?
— Ничего. Проехали. Ладно, если для дела поможет — позвоню.
— Ну, Эм… ну что вдруг?
— Сказала же ничего. И вообще, у него другая судьба, и уж поверь, меня в ней точно нет, — наконец рассердилась Эмка и мне пришлось-таки отстать.
Мы попрощались, а уже через пять минут она сама мне перезвонила.
— Завтра в восемь он будет ждать нас в кафе «Фонтан».
— Почему нас, а не тебя?
— По кочану. У нас не свидание и я не одна заинтересована в этом деле.
