Денис Сергеевич, наверное, неправильно меня понял, потому что резко дернулся и сказал:
— Я, наверное… э-э… схожу в душ.
— Только не на полдня, как в прошлый раз, — решила пошутить я, — разве что…
— Что?
— Знаете, я давно хотела попросить у вас некоторые книги. Ну, из той комнаты. Понимаю — не все можно взять, но я выберу не очень ценные. Если вы меня туда запустите, тогда можете сидеть в ванной хоть до ночи.
— Хорошо, — улыбнулся он, — но можешь взять любые, какие хочешь.
Вот это да! Радости моей не было предела! Снова оказавшись в этой комнате, я, как одержимая, стала перебирать книги и откладывать в сторону те, что меня заинтересовали. Но в то же время я не забывала и о сонетах — прокручивала в уме варианты самого трудного на сегодняшний день отрывка. Потом меня вдруг осенило, и я бросилась в спальню за ручкой — надо скорее записать, чтоб не забыть. Но ручка как сквозь землю провалилась.
Я вытащила из сумки телефон — черт, разрядился! Забежав в кабинет Морозова, я увидела на столе закрытый блокнот, а в нем — ручку. Вынув ее, я записала всё, что надо, а потом, решив положить ручку на место, раскрыла блокнот и случайно прочла запись.
«Вика, что ты делаешь? — было написано там. — И что я делаю? У меня почти не осталось сил сопротивляться. Когда ты рядом, я чуть не…» Продолжение было на другой странице, но дочитывать я не стала. Меня и так бросило в жар, руки затряслись, всё поплыло перед глазами, и я уронила блокнот на пол. Что там Денис Сергеевич «чуть не…», я уже знать не желала.
Меня вдруг охватил какой-то дикий страх. Мигом собрав все свои вещи, я пустилась наутек из этой квартиры, даже одеваться не стала — куртку накинула уже в подъезде, а про шапку и вовсе забыла.
Выскочив на улицу, я побежала куда глаза глядят, совсем не чувствуя холода.
Что это было? Неужели Маша права и Морозов действительно ко мне неравнодушен? ААААА, какой ужас, как теперь с ним работать? Как вообще теперь смотреть ему в глаза?
Я даже не помню, как в тот день добралась домой. Дома я то носилась по всем комнатам, как угорелая, то плюхалась на кровать. Телефон — на всякий случай — включать не стала, стараясь отсрочить тягостное признание и выяснение отношений. В какой форме дать отказ?
«Товарищ Морозов! Ввиду наличия обстоятельств непреодолимой силы отношения между нами не представляются возможными».
«Милостивый государь Денис Сергеевич! С глубочайшим почтением и великим прискорбием сообщаю, что выраженные Вами чувства принять мне невозможно».
Черт, как же всё это неловко! И как после такого закончить проект?
Я не спала всю ночь, с ужасом ожидая и нового дня, и объяснения с Морозовым. Уж не знаю, что я там ожидала от него услышать, но… явно не то, что услышала.
ГЛАВА 21. ОБЪЯСНЕНИЕ
На работу я ехала в подавленном состоянии. По дороге пыталась отвлечься и стала перечислять в уме всех жен Генриха VIII, но ничего не получалось. Мысли возвращались к одному — удастся ли мне перенести неприятный разговор хотя бы до вечера? Как только я подошла к факультету, поняла — не удастся.
Денис Сергеевич ждал меня на улице, прямо около входа. В руках у него был какой-то пакет. Сердце мое забилось чаще, во рту почему-то пересохло. С трудом сглотнув, я направилась прямиком к своим неприятностям.
— Вика, — сказал Морозов, — я звонил тебе несколько раз, но не мог дозвониться.
Я молча опустила голову, потому что до сих пор не придумала, что говорить.
— Думаю, нужно кое-что прояснить. Знаю, ты зашла в мой кабинет, и… Вообще-то я предпочитаю, чтобы люди оставались в неведении насчет моей личной жизни. Но, раз уж так произошло, скажу. Есть девушка, которую я люблю. Только… все сложно.
Чего? Я чуть не поперхнулась. У него есть девушка? И ее зовут так же, как и меня? Серьезно? Совпадение, конечно, странное, но не фантастическое.
— Только… почему ты сбежала, когда это прочла?
Потому что я дура, вот почему.
— Ты подумала, что я… — он запнулся и пристально посмотрел на меня, — писал о тебе?
— Зачем бы мне такое думать, — невнятно стала бормотать я в ответ, — вы же сами говорили, что между нами ничего не может быть. И теперь это… совершенно очевидно, ведь я… люблю Королева, а вы… эту свою девушку. А почему убежала… да сама не знаю, почему. Вы же знаете, у меня проблемы с головой.
Боже, что за пургу я несу? Лучше б молчала уже.
— Я не думаю, что у тебя проблемы с головой, — сказал Морозов, — просто ты импульсивная и впечатлительная, часто додумываешь то, чего на самом деле нет. Ну да ладно. Я вот тебе принес книги, которые ты отобрала, но в спешке забыла. А сейчас — пошли работать?
Я кивнула.
Конечно, Денис Сергеевич, пойдемте. Почему бы не поработать, когда всё так прекрасно объяснилось. Ведь мне же невероятно полегчало от ваших слов — прямо гора с плеч свалилась. Я люблю другого, вы любите другую — и никаких тягостных объяснений. Просто чудесно и замечательно, как все вышло.
— Да, — я постаралась выдавить улыбку, — и… это… мне просто была нужна ручка, и я…
— Нечаянно? — он усмехнулся. — Я даже не сомневаюсь.
Мы пришли на кафедру, но сосредоточиться на работе оказалось не так и просто. Я, помимо своей воли, украдкой бросала взгляды на Морозова. У него и правда есть девушка?
А ведь он ходил со мной на свидания! Сонет мне читал, негодяй. И два раза спал в одной постели. У этих мужчин вообще совесть есть — ну хоть чуть-чуть? Неудивительно, что у них «все сложно». Я б на месте девушки Морозова пришибла бы его и за меньшие грехи.
«Ты часто додумываешь то, чего на самом деле нет». Это всё Машка виновата, задурила мне голову. Хотя я тоже хороша, уши развесила. Разве можно быть такой идиоткой? С чего я вообще взяла, что в меня хоть кто-нибудь может влюбиться?
Я отмахивалась от этих мыслей изо всех сил, но они атаковали снова и снова. Морозов поковырялся в телефоне и вдруг сообщил, что ему надо сегодня уйти пораньше. Через два часа и я решила отпроситься домой, но тут на кафедру заглянула Мария.
— Нас вызывают к декану, — сообщила она.
— Что еще случилось? — недовольно фыркнула я. — Конечно, я не могла отругать эту девушку или рассказать о том, что произошло, но злиться-то мне никто не мог запретить?
— Пока ничего говорить не буду. Но ты со смеху умрешь, когда узнаешь.
Я взяла пакет с книгами (не оставлять же такую ценность без присмотра на кафедре?) и направилась за ней. Выяснилось — Маша, как всегда, наврала. Всё оказалось совсем не смешно.
В кабинете декана сидели декан и нервный режиссер. У меня похолодело сердце. Что происходит?
