Ситуация усугубилась тем, что вскоре на факультете повесили еще и плакаты с этим фото — злополучную рекламу спектакля.
Но если с соцсетями я бороться не могла (разве что полностью их игнорировать), то тут сделала всё, что было в моих силах. Дождалась, пока люди разойдутся, сорвала эти плакаты, разорвала на мелкие кусочки и уничтожила улики в туалете.
На следующий день плакаты повесили снова. И я снова их уничтожила.
А потом меня вызвали к декану.
— Виктория, — спросил он у меня почти ласково, — ты разве не в курсе, что у нас теперь везде камеры установлены? Скажи, почему ты срываешь плакаты?
Ох, черт! Про камеры-то я и забыла!
— Э-э, — промычала я в ответ.
А что тут скажешь?
— Я знаю, что вы с Денисом Сергеевичем встречаетесь, — продолжил декан. — Мне режиссер еще до начала репетиций сказал.
Вот же черт! Всё-таки проговорился он тогда декану про свадьбу сестры.
— Я… э-э… нет. Мы не встречаемся, нет, — промямлила я.
— Виктория, — сказал декан, — вы — взрослые люди. Нет ничего зазорного, что вы встречаетесь. В стенах нашего факультета возникла уже не одна супружеская пара. Даже я со своей будущей женой сблизился во время совместного проекта.
Да кто ж этого не знает? Жена декана была заведующей кафедрой общего и сравнительного языкознания. И многие считали, что это он ее «продвинул». Только… зачем он мне сейчас это говорит?
— И профессор Колесников, и профессор Лабузов… — продолжал перечислять декан. — Главное, чтобы личные… эээ… отношения не мешали работе. Но вы, кажется, отлично сработались. Я получил хорошие отклики по вашим переводам. Думаю, есть неплохие перспективы выиграть…
Эх. Он может хоть до скончания веков рассказывать о нашем с Морозовым «прекрасном» тандеме или о том, кто и когда переженился на факультете — мне все равно, потому что…
— Я не встречаюсь с Денисом Сергеевичем, — повторила я — в этот раз громко и четко. — То было просто недоразумение.
— Вика, ты не сможешь это долго скрывать. Рано или поздно все узнают.
Вот же упрямый тип! Да у нас на факультете просто сборище баранов!
— Но…
— Вика, думаю, мы друг друга поняли. Всё, можешь идти. Но — пожалуйста, больше не срывай плакаты, ладно?
Я вышла из деканата, понуро опустив голову.
С того момента я еще больше злилась на Морозова. А он-то почему никаких действий по ликвидации этой катастрофы не предпринимает? Почему я должна отдуваться за двоих? И эта его девушка — она вообще знает про постановку? Придет на спектакль?
Если честно, меня не на шутку волновал сей вопрос и я хотела спросить об этом Дениса Сергеевича напрямую, но как бы невзначай и в шутливой форме — мол, в свете последних событий обеспокоена за сохранность своей шевелюры и т. д. и т. п., что-нибудь в таком духе.
А все получилось иначе.
ГЛАВА 26. ОЧЕНЬ СТРАННЫЕ ДЕЛА
В день генеральной репетиции у меня разболелась голова. Маша дала таблетку аспирина и предложила прогуляться (ибо времени до начала оставалось еще больше часа), только я уже успела переодеться в свое знаменитое котарди. Если б пошла на улицу, то запачкала бы подол, да и вообще — почему-то хотелось побыть одной. Поэтому, отделавшись от Машки, я поднялась на кафедру. Там никого не было. Меня стало клонить в сон. Переместившись в соседнюю комнату, я прикрыла дверь, прилегла на диванчик и задремала.
Не знаю, сколько времени прошло, но проснулась я от звука мужского голоса.
— Всегда думал, что хорошо понимаю женщин. А теперь понимаю, что ничего не понимаю. Кроме одного — от женщин одни неприятности.
Это был Андрей. Нет, вы только посмотрите — столько месяцев портил нервы моей подруге, а теперь еще какие-то претензии женщинам предъявляет! Я подскочила с дивана — вот сейчас выйду и он узнает, что такое настоящие неприятности!
— Правильно делаешь, что не женишься, — тем временем продолжал Андрей.
— Правильно? — это был голос Морозова. — Вообще-то, я собираюсь жениться.
Я уже взялась за дверную ручку и… застыла на месте.
— Да ты что? Серьезно?
— Более чем.
— И когда же?
— Я бы — хоть завтра, но…
Про «но», узнать не удалось, потому что дверь на кафедру распахнулась и я услышала звонкий Машкин голос.
— Виииииика! — пронзительно закричала она.
— Вики здесь нет, — сообщил ей Андрей.
— Как это — нет? А говорила, что будет на кафедре.
— Сама посмотри!
Я затаилась. Но поверхностный осмотр, видимо, удовлетворил Марию, потому что она недовольно пробурчала:
— И где же эта девчонка? Телефон выключен. Ну ладно, пойду в кафе поищу.
— Я с тобой, — вдруг заявил Андрей.
Я услышала, как они вышли. Почти в тот же миг дверь в мое «убежище» распахнулась — еле успела отскочить, чтоб не заработать синяк на лбу.
— Вика, у тебя развлечение такое — прятаться в этой комнате? — спросил Морозов.
— Ничего я не пряталась, — ответила я. — Это у вас прямо дар — появляться в ненужное время в ненужном месте.
Морозов хмыкнул, и повисла тишина.
Ирония судьбы — в этот момент мы стояли друг напротив друга так же, как и в день нашей первой встречи. И я даже была в том же платье. Но обстоятельства в этот раз были для меня куда более печальные. Я вдруг опустила глаза и сказала — совсем не к месту:
— Послезавтра премьера.
Вот зачем такое говорить? Будто это какая-то новость.
— Да, — подтвердил Морозов.
— А… эээ… Виктория… придет на спектакль? — нечаянно вырвалось у меня.
— Виктория? Нет, не придет, — ответил он.
И после паузы добавил:
— Она не живет в России. Учится в магистратуре во Франции.
— В магистратуре? Сколько же ей лет?
