К тому времени я уже сильно жалела, что ввязалась в дурацкий спор. И готова была сама подарить кому-нибудь фламандский часослов (и даже инкунабулу, если б она у меня была), — лишь бы поехать на поезде.
При посадке в самолет у меня стали подгибаться колени и страшно пересохло во рту. Хотелось броситься наутек, но было поздно. Мы заняли свои места. Время потянулось мучительно долго.
Накануне я решила, что не стану специально расспрашивать Морозова о его верном средстве от аэрофобии — будь что будет! Но когда самолет набрал скорость и взмыл в небо, а у меня заложило уши и сердце ушло в пятки, я не выдержала. Вцепившись в руку Дениса Сергеевича, громко воскликнула:
— Ну и где же это ваше хваленое средство?! Чего вы тянете? Что там нужно съесть или выпить — давайте скорее, а то меня сейчас стошнит!
Денис Сергеевич, который успел найти какой-то глянцевый журнал и теперь делал вид, что увлечен чтением, после этих слов отложил журнал в сторону, наклонился к моему уху и негромко произнес:
— Это была моя сестра.
— Что? Какая еще сестра, вы сейчас о чем? — сначала я вообще ничего не поняла.
— Девушка у меня дома. Вика. Моя родная сестра.
Я почему-то растерялась. И еще не до конца осознавая происходящее, стала нести всякую ерунду:
— Ваша сестра? Но она же… совсем на вас не похожа! Разве что — ростом…
— Вот видишь — значит, родственники не всегда похожи, — ответил Денис Сергеевич.
Вдруг до меня дошло. Я увидела прошлое в совсем другом свете. И это меня настолько поразило, что я начала говорить совершенно невозможные вещи:
— Так зачем же вы мне тогда сказали, что она — ваша девушка?
— Что? Когда это я такое говорил? Напомни, пожалуйста.
Я быстро-быстро заморгала, пытаясь воссоздать в уме события двухмесячной давности.
— Вика, если ты забыла, напомню, — видимо, Денис Сергеевич понял, что ответа от меня не дождешься и решил взять ситуацию в свои руки. — Я тогда сказал: «есть девушка, которую я люблю», а не «у меня есть девушка». Разницу чувствуешь? Не зря же я спрашивал про твои навыки в лингвистическом анализе. Ты абсолютно неправильно интерпретировала мою речь.
— Ах, так, значит! Но ведь вы же… вы специально это сделали! Построили предложения так, чтоб я ее неправильно интерпретировала!
— Я сделал все, чтобы мы нормально закончили проект. Потому что знал, как это важно. Когда ты убежала от меня в тот вечер без объяснений… когда на следующий день шла мне навстречу с расширившимися от ужаса глазами — я понял — если не скажу подобное, ты не станешь дальше со мной работать.
— И для этого вы даже подстроили мне встречу… с Викой?
— Подстроил? Как же я мог такое подстроить? Нет, всё случайно вышло. Она прилетела на пару дней — подписать кое-какие документы. Я и понятия не имел, что ты в это время решишь вернуть мне книги. И уж тем более не мог представить, что ты так… гм… бурно отреагируешь. Да, не буду отрицать — я многое утаил, не объяснил сразу. Но только потому, что сам не ожидал увидеть такую реакцию… а потом подумал, что тебе нужно время… разобраться со своими чувствами.
— Чувствами?
Лишь в тот момент я внезапно осознала, О ЧЁМ мы на самом деле говорим. И это меня так шокировало, что я закричала:
— Какую еще реакцию, что за глупости вы несете! И нет у меня никаких чувств!
— Совсем никаких чувств? Ладно. Зато смотри, как замечательно — от твоей аэрофобии не осталось и следа, — насмешливо заметил Денис Сергеевич.
Я снова быстро-быстро заморгала. А ведь и правда! Я даже забыла, что нахожусь в самолете.
— Так что… ты проиграла, Вика, — подвел итог Морозов.
В негодовании я отвернулась к иллюминатору и замолчала, но мозг мой в это время работал с бешеной скоростью. Да, я проиграла, но сейчас есть проблема поважнее. Если то была его сестра, тогда о ком он писал в блокноте? И на ком собрался жениться?
Будто услышав мои мысли, Денис Сергеевич вдруг снова наклонился к моему уху и произнес:
— Вика, раз мы этот вопрос прояснили, перейдем к другому. Я хочу сделать тебе предложение.
После этих слов он положил свою ладонь на мою руку.
АААААААААААА!
— Что? — нечаянно вырвалось у меня. — Вы с ума сошли, что ли? Кто же делает предложение в самолете?
Боже! Сколько раз я потом пожалела о своих словах — не передать! Можно сказать, они сыграли роковую роль в дальнейшем развитии событий.
— Почему нет? Какая разница? Вика, я хочу… очень хочу стать твоим… научным руководителем.
— Что?
Хорошо, что я была в самолете. Иначе убила бы этого человека.
Плохо, что я была в самолете. Никуда не убежишь от такого позора.
Денис Сергеевич старался сохранять серьезный вид, но я чувствовала — это явное издевательство! Поэтому нахмурилась и снова отвернулась к иллюминатору.
— Вика! Ну почему ты рассердилась? Согласна или нет?
— Денис Сергеевич! — любезно отозвалась я. — Пожалуйста, оставьте меня сейчас в покое.
Краем глаза я заметила, что после этих слов он откинулся в кресле и прикрыл глаза, с трудом сдерживая смех.
Я чувствовала себя полной дурой! Как это вообще возможно — чуть ли не прямым текстом заявила, что имею определенные виды, хотя на самом деле это совсем не так! Точнее, не совсем так!
Мое неподобающее приличной девушке поведение, да и вся эта история настолько выбили меня из колеи, что я даже не помню, как мы долетели в Москву и добрались до нужного места.
Там я почему-то заявила организаторам, что не только не буду выступать, но и на сцену выходить не стану. Хотя накануне готовилась, речь писала. Да и платье именно для этого прикупила — как последняя дура. Денис Сергеевич почему-то на мое заявление вообще никак не отреагировал, и я еще больше разозлилась.
Боже, скорее бы вернуться домой! Всё бы отдала, чтобы оказаться сейчас в своей комнате, а не сидеть в первом ряду в этом зале, слушая витиеватые речи ученых мужей о будущем науки. Не хочу я уже никакой премии!
