Ногти у неё запущенные, давно требуют коррекции, а парочка так и совсем сломаны, что очень на неё не похоже. Обычно она вся как картинка. Видимо, действительно настали «не те времена».
Я смотрю ей вслед и достаю телефон.
— Лёха? — спрашиваю я, как только Петровский берёт трубку. — Мне помощь твоя нужна. У тебя совсем случайно нет на примете частного детектива?
=16. Надя
— Неплохо, — Гений заглядывает мне через плечо. — Вот здесь подправь. Эту линию выдели. Наложение тени никуда не годится. Но сама концепция мне нравится. Молодец.
Он похвалил меня. Это дорогого стоило.
— Не навязывай девочке свою точку зрения! — ревниво отпихивает его Гера.
По сути, он мой учитель, поэтому постоянно следит, чтобы никто не вмешивался в творческий процесс. Для Геры это — основная фишка: дать прорасти идее изнутри. Но указать на ошибки — это другое, как по мне — очень ценное. Кажется, он просто не хочет, чтобы кто-то перетянул моё внимание на себя. Гере нравится позировать в лучах внимания. У него необходимость, оказывается. Нарцисс доморощенный.
— Гера, — спрашиваю, чтобы внимание его переключить на другое. — А как тебя по-настоящему зовут? Что-то никак не придумаю.
— А?.. — хлопает он ресницами, а затем краснеет как красна девица — Герман.
— Это интимное, — ржёт Никитос, — всё, Надюха, ты обязана теперь на Герке жениться. Тайное имя выспросила, мастерство переняла — должна по гроб жизни как земля — колхозу. Пора Геру в дворец бракосочетаний тянуть, кольцо на палец надевать и носки его до конца жизни стирать.
— Клоуны, — фыркает Соня. Лицо у неё — маска, из-под которой выглядывают злость и раздражение.
Смех у нас — явление нередкое, но Соне явно не нравится, что внимание теперь делится между ней и мной. К тому же, между нами Ветров. Я бы его с радостью в её цепкие руки передала, если бы от мужчин можно было передавать как знамя.
Я весь день не о том думаю. О чужом ребёнке и чужом Сене, в чьей квартире я временно поселилась. Духу у меня так и не хватило позвонить и узнать. И когда мой телефон под конец дня звонит, я вздрагиваю.
— Привет, — слышу я бесконечно усталое на том конце эфира.
— Привет, — в голосе моём слишком много радости. Соню перекашивает. Она, наверное, думает, что это Слава звонит. Но Слава, к его чести, меня сегодня не доставал больше, за что ему великая благодарность и медаль на грудь. — Как дела?
— Не очень, конечно. А если уж откровенно, то дерьмо дела, но мужчинам жаловаться вроде бы не к лицу.
Я выхожу из комнаты, где вовсю сворачиваются дела: рабочий день закончился. В коридоре я присаживаюсь на подоконник. Смотрю на город. Там хмурится небо. К ночи, наверное, дождь соберётся.
— Не к лицу мужчинам женская шляпка, — пытаюсь шутить я, не зная, как он отреагирует. В динамике слышен смешок, и на сердце у меня становится хорошо и спокойно. — Иногда нужно часть груза с плеч сбросить на рядом идущего или стоящего, чтобы не упасть под тяжестью. Тогда можно намного больше пройти.
— Готова плечо подставить? — в голосе у него заинтересованность и чуть-чуть немного больше жизни.
— Почему бы и нет? Ты же вчера подставил, не задумываясь.
— А, да-да, — грустно шутит он, — благодарности моей не будет конца. Хочешь, я за тобой приеду? У тебя же рабочий день закончился?
— Нет-нет, не стоит, — выпаливаю я немного быстрее, чему нужно. Мне только лишних разговоров не хватает. Пересудов потом не оберёшься. — Мне недалеко, и я скоро буду. Так что можешь ставить чай, поужинаем. Я голодная.
— А я как раз наелся до тошноты, — он снова мрачен, и я понимаю: дело не в еде.
— Я приеду, и ты всё расскажешь, — ставлю точку в разговоре, понимая: по телефону он всё равно не поведает, что ему пережить пришлось.
Отключаюсь, вздыхая. Из комнаты последней выходит Соня.
— Закроешь и ключи сдашь, — командует деловито и машет рукой на прощанье. Я рассеянно киваю и захожу, чтобы собрать вещи. Самое ценное — ноутбук. Там вся моя работа: я на всякий случай копирую файлы, чтобы не потерять, если компьютер, например, надумает сдохнуть.
Несколько остановок метро — с работы намного ближе добираться к дому, где живёт Сеня и моя сестра. Я вспоминаю о ней сейчас, пока еду в переполненном вагончике.
Я так и не решилась ей позвонить. Позже. Придумаю что-нибудь, объяснюсь. Врать — плохо, но правда иногда не нужна. Я твёрдо решила о Денисе ничего не рассказывать.
С опаской пробегаю через подворотню, но сегодня здесь тихо, нет никого, и она не выглядит зловещей. На лавочке бабульки провожают меня заинтересованными взглядами. Я уверенно здороваюсь и марширую мимо.
Дверь открыть ключом не решаюсь — звоню. Как-то мне не хочется в квартиру вламываться, хоть мне и дали такое право.
Прислушиваюсь, ожидая услышать шаги, но вместо этого распахивается соседняя дверь и на лестничную площадку выскакивает моя сестра.
— О-о-о! Кого я вижу! — орёт она, всплескивая руками. — Надежда, неужели? На звонки мы не отвечаем — ниже нашего королевского достоинства, да? И что ты тут делаешь, позволь спросить?
На этом патетическом месте открывается Сенина дверь. Он на пороге, босой, видимо, только из душа. Волосы у него мокрые. Я краснею, словно перезревший помидор.
— Надя пришла ко мне, — отвечает он спокойно и смотрит на сестру пристально.
— К тебе? Да что ты говоришь! А вчера к моему мужу приставала, а потом чуть не покалечила!
Приехали. На заднем фоне в приоткрытую дверь маячит Денисик. Рожа у него довольная. Ему явно доставляет удовольствие цирк, который Наташка устроила. Судя по всему, то, что я решила умолчать, он повернул в свою сторону.
— Наташ, мы поговорим позже, ладно?
— Это ещё почему? Что, правда глаза колет? Стыдно сестре в глаза глянуть? Я за порог, а ты к моему мужу приставать, да? Воспользовалась моментом? Решила место под солнцем занять? Отца у детей забрать?
— Что ты несёшь? — бормочу я. В висках у меня пульсирует, щёки горят. Я слышу, как этажом выше у соседей двери открываются. Видимо, народ хочет бесплатный концерт послушать.
