Она заняла мой стол, уселась удобно, ногу под себя подложила. И вместо того, чтобы работать, лазает по всяким сайтам, ищет, как от меня избавиться. Чем мы с моей шикарной квартирой ей не угодили?
— Я дал повод думать, что ты здесь нежеланный гость? — голосом моим можно брёвна пилить и штабелями укладывать.
— Нет, конечно, — удивлённо поднимает она брови.
— Я намекал, что ты мне мешаешь?
— Да нет же, нет, — прижимает она ладонь к столешнице. — Просто это и так понятно. Я… упала тебе на голову внезапно, скандал этот ещё с Наташей… Она не тот человек, который сделает вид, что ничего не было. Злопамятность — очень характерная черта её характера. Мне не хочется, чтобы у тебя были неприятности.
— Давай ты не будешь решать за меня, как мне поступать и кого в собственную квартиру водить, — продолжаю высказывать и, как зверь, мечу территорию, куда никому заходить нельзя.
— Прости, — вздыхает Надя, и мне становится неудобно. Зачем я так с ней?
— Оставайся, — я не прошу, но где-то очень близок к этому: я не могу сейчас думать, что останусь в своей квартире один. — Ты мне не мешаешь, а скоро я вообще уеду за границу на соревнования, так что побудешь на хозяйстве, за квартирой присмотришь. А потом придумаем что-нибудь, если тебе всё же захочется съехать. Подыщем вариант, где тебя точно не обманут.
Она хмурит брови и задумывается, словно решает задачку и путается в ходе собственных мыслей. Тот хрен из телефона. Точно.
— Или у тебя есть особые причины, по которым ты хочешь поскорее отсюда уйти? — получается обвинительно-зловеще.
— Нет-нет, — Надя отвечает чересчур поспешно, и я понимаю: точно он, этот неизвестный, что названивал ей не так давно.
Кто он? Что его с ней связывает? И пока я смотрю, как она всё ещё колеблется, в голову непрошено лезет мысль о частном детективе. Пусть бы заодно и о Наде кое-что разузнал, иначе, не имея на руках никаких конкретных фактов, можно попасть в крупные неприятности. Куда покрупнее, чем скандал с её сестрицей.
=19. Надя
Бесплатный сыр бывает только в мышеловке — это я уяснила давно. Но мне нравилось быть мышью в этом доме. Сразу не оценила, а сегодня вечером присмотрелась. Здесь уютно, несмотря на то, что на этих квадратных метрах живёт мужчина.
Здесь всё нестандартно, сделано по-своему и с любовью. Я могла судить об этом хотя бы потому, что в соседней квартире жила моя сестра с мужем. Я у них была всего полтора раза, но разница в глаза бросается.
«Мой размерчик», как говорят. Творческая натура во мне эстетствовала. А ещё я невольно подумала, что жильё человека — его отражение. Сеня явно был неравнодушен к месту, где жил. Я бы, наверное, посмотрела на дом Славы. Но даже сама мысль о напористом ухажёре испортила настроение.
Он позвонил ещё раз ближе к ночи.
— Ничего не могу с собой поделать, — вздыхает он. — Скучаю по тебе, Надь.
«А я нет», — чуть не слетает с языка, но я сдерживаюсь. Вдруг понимаю: он чужой, неуютный. Я всегда напрягаюсь в Славином присутствии. Я не девочка-одуванчик, отнюдь, но он меня подавляет, дышать не даёт. И надо со всем этим как-то заканчивать. Сказать правду, например. Что он хороший, порядочный, но не мой.
По телефону, к сожалению, такие вещи не сообщают. Надо бы поделикатнее всё же.
— Я после выходных возвращаюсь. Считаю минуты, а ещё так долго ждать, — тоскует где-то там Слава. А я слова доброго для него выдавить из себя не могу, но пытаюсь.
— Думай о работе, это всегда отвлекает от ненужных мыслей, — выдаю совет на ночь.
— Мысли о тебе — это что-то ненужное? — обижается Слава, и я вздыхаю.
— Прости. У меня… тяжёлый день выдался. Я устала. Спать хочу.
Ёлки-палки! Это звучит почти что как «у меня голова болит» — отмазка всех жён, которые не желают заниматься с законными мужьями сексом.
— Поделись? — настаивает Слава. Нечуткий он какой-то. Девушка устала, а ему подробности подавай.
— Тебе будет неинтересно, — уклоняюсь от затяжного разговора. — Так, по сути, бытовые мелочи. Вас, мужчин, они не очень заботят и задевают, а девочки вечно из-за всякой ерунды расстраиваются. Я засыпаю на ходу. Давай поговорим потом?
— Ладно, — вздыхает Слава, — как приеду — обязательно расскажешь о своих мелочах. Мне интересно всё, что тебя касается.
Я с облегчением отключаюсь и прижимаю телефон к груди. Время выиграно, а приедет — всё ему скажу. Пусть поищет другой объект для своей гиперопеки. На свете очень много девушек, что примут его внимательность на «ура». Да хоть Соню Соника взять — обрати он на неё внимание, она бы, вероятно, и со своей синюшности сползла, в человека превратилась. Но Соньке на самом деле идёт её радикально синий цвет, а я злая.
Немного попинав себя за язвительность, я решила, что утро вечера мудренее и выключила свет.
И тут началось самое страшное: я не смогла уснуть. Ворочалась, мысли разные в голову лезли. Поцелуй почему-то в коридоре вспомнился. И то, как Сеня касался меня в кухне… Хотелось встать и… не знаю. Посидеть с ним? Поговорить? Получить ещё один поцелуй, но уже не злой, а настоящий?..
Среди ночи мне почудилась музыка. Я решила, что совсем с ума сошла. Но встала и вышла из большой красивой спальни, где никак не могла сомкнуть глаз, побрела привидением по большой квартире.
Мне было немного страшно: здесь высокие потолки, чудятся шорохи и тени по стенам, а музыка действительно разбрасывала ноты в воздухе. Я открыла дверь комнаты, где ещё не была. Я любопытная по своей натуре, но хозяин квартиры экскурсии мне не устраивал, а самовольно, без спросу, я в закрытые двери не захожу. Но сейчас немного по-другому.
Сколько там натикало? Часа три? Глубокая ночь. Я замерла на пороге, не зная, то ли сбежать, то ли остаться. Но уйти сил у меня не хватило.
Теперь я понимала, что такое пол дэнс. Хотелось плакать от восторга. Я никогда ничего подобного не видела. Совершенное тело и сумасшедшая пластика. На это можно смотреть бесконечно, как на языки огня.
На Сене лишь спортивные шорты. Это красиво. Идеально. В эти минуты не думается о гармоничном теле, а лишь о том, что оно вытворяет, как себя подаёт.
Сила и грация, лёгкая воздушность. То, как Сеня, играючись, поднимается вверх по пилону, рождает обрывочные мысли. То, как он владеет телом, не даёт дышать нормально. Взрывная энергетика, когда ты не зритель, а почти участник процесса: сознание где-то там, с этим мужчиной, дышит с ним одним воздухом.
— Надя? — Сеня спрыгивает на пол. Я моргаю и сглатываю, приходя в себя. Пячусь невольно. — Испугалась? — он уже близко.
Мотаю головой и, оступаясь, падаю. Он подхватывает меня легко — реакция молниеносная. Мы близко-близко — дыхание смешивается. Сеня осторожно убирает прядь волос, что упала мне на глаза, разжимает руки.
