– А с чего вы решили, что дневники усугубили бы его отчаянное положение?
– Уверен, Мышь уже успел рассказать вам о том, что перед смертью отец поведал ему… кое о чем. И Мышь буквально помешался после этого на идее докопаться до правды, касающейся его прошлого. Нашего с ним прошлого, если уж быть совсем точным. Уцепился за это прошлое руками и ногами… А все потому, что не видел перед собой никакого будущего. Понимаете, о чем я?
– Понимаю. Но какое отношение все это имеет ко мне?
– Сейчас, сейчас… – Орландо наклонился к полу. Рядом с его стулом стоял полотняный мешок. Он сунул в него руку и извлек стопку уже знакомых мне дневников в шелковых обложках. – Вы знаете, что это?
– Да, это дневники Флоры Макникол.
– Верно. Все верно. – Орландо удовлетворенно кивнул в знак согласия. – В свое время я увез их с фермы и спрятал среди тысяч других книг в своем книжном магазине. Догадываетесь, что на поиски этих сокровищ ушли бы годы и годы, – добавил он торжествующим тоном.
Я решила не омрачать Орландо минуту его триумфа. Не стала говорить, что именно в магазине я их и обнаружила.
– Итак, мисс Стар, вот эти дневники. Они перед вами. Здесь запечатлена жизнь Флоры Макникол, начиная с 1910-го и по 1944 год включительно. И в них действительно содержится письменное подтверждение того, что в нашей семье случился грандиозный обман, все последствия которого мы ощущаем до сих пор. Скажу даже более. Эти последствия самым негативным образом сказались на судьбах всех нас троих.
Я промолчала, решив, что он имеет в виду себя, Маргарет и Мышь.
– Итак, с учетом того, что вы повели себя в высшей степени благородно по отношению к нашей ничтожной семейке, имея в виду Форбсов, думаю, что с моей стороны будет честно и порядочно, если я направлю вас по правильному пути на дальнейшие ваши поиски. Ибо брат мой уже сбился с этого пути.
– Спасибо вам большое.
– Где конкретно вы остановились, читая дневники Флоры?
– На том месте, когда Флора узнает, кто ее настоящий отец. После чего покидает Лондон и уезжает к себе домой.
– Что ж, тогда предлагаю продолжить ее историю именно с этого места. Простите, если я буду торопиться и кое-что пропускать. Ведь нам надо успеть пробежаться по событиям ее жизни на протяжении целых тридцати лет с хвостиком. – Орландо указал на пачку тоненьких тетрадок. – Некоторые дневниковые записи откровенно скучны и неинтересны, но все вместе и воедино они приводят нас к совершенно неожиданной развязке. Я бы сказал, к величественной кульминации истории всей жизни. Итак, я начинаю. Вы абсолютно правы. Флора действительно, можно сказать, сорвалась с места и убежала домой, в свой любимый Озерный край. Вернулась в Ближний Суррей и бросилась в поисках пристанища к Беатрикс Поттер, которая и приютила ее на первых порах у себя в доме. Спустя несколько месяцев Флора разумно распорядилась теми средствами, которые оставил ей отец, и купила себе небольшую ферму в окрестностях Суррея. Следующие девять лет она вела поистине отшельнический образ жизни: обрабатывала землю, ухаживала за своими животными.
– Она была еще так молода. Только-только исполнилось двадцать лет, – прошептала я.
– Терпение, мисс Стар. Всему свой черед. Я уже говорил вам и снова повторяю: судьба благоволила к Флоре. – Орландо взял в руки первую тетрадь, лежавшую сверху, и быстро пробежал глазами несколько страниц. Потом стал рыться в стопке в поисках нужной ему тетради. – А вот что нам надо. Итак, мы с вами, мисс Стар, мысленно переносимся в Озерный край. Февраль 1919 года. Зимнее утро, на улице ужасный мороз и много снега…
Флора
Ближний Суррей, Озерный край
Февраль 1919 года
34
Флора расчистила от снега узенькую дорожку, ведущую к дому. Пустая работа, особенно если взглянуть на небо, сплошь затянутое низкими тяжелыми тучами. Скоро все здесь будет снова завалено снегом. Но надо же ей хоть как-то выбраться из дома, добрести до большой дороги, чтобы наведаться к Беатрикс, которая страдает в последнее время от сильнейшего бронхита. Попытаться воспользоваться услугами Жизель, ее пони нортумберлендской породы, едва ли получится. Вообще-то к морозным зимам лошадка ее привычна, но если снег глубокий, чуть выше голени, она тут же начинает жалобно ржать, а потом и вовсе замирает на месте как вкопанная, категорически отказываясь двигаться вперед.
Натянув на себя бриджи из толстого твида, которые она сама себе смастерила, поскольку они намного удобнее и практичнее, чем все эти юбки, обув на ноги тяжелые бутсы, Флора быстро собрала корзинку с провизией и направилась вниз по снежным сугробам к дороге, тоже сплошь заваленной снегом.
При виде своего родного дома Эствейт-Холл на противоположном берегу озера остановилась, она всегда так делает, чтобы полюбоваться искрящимися на солнце окнами. Озеро сковано толстым слоем льда. Пожалуй, будь у нее коньки, она бы переправилась на другой берег за считаные минуты. Зима в этом году выдалась как никогда суровой. За все те девять лет, что Флора прожила здесь, она и не припомнит таких холодов. К великому огорчению, она, как, впрочем, и все остальные фермеры в их краях, потеряла много овец.
Но вот вдали показался Касл-Коттедж, дом, в который перебралась Беатрикс после того, как вышла замуж за милейшего Уильяма Хилиса, который одновременно состоял при ней и в качестве ее поверенного. В свое время именно Беатрикс посоветовала Флоре купить ферму Уинбриг, узнав о том, что она выставляется на продажу. Став владелицей фермы, Флора капитально отремонтировала дом и существенно обновила свое фермерское хозяйство.
Беатрикс сильно сдала за минувшие годы, хотя упорно отказывается признаваться в этом даже себе самой. Ее по-прежнему можно видеть карабкающейся по скалам либо в поисках пропавших овец, либо каких-то необычных экземпляров полевых цветов, которых пока еще нет в ее саду. Потом многие из этих находок перебирались и во владения Флоры. Беатрикс всегда охотно делилась со своей подругой и давала ей отростки и семена.
В тот судьбоносный вечер 1910 года, когда Флора очертя голову бежала из Лондона, зная лишь одно: ей надо во что бы то ни стало вернуться в свой любимый Озерный край, именно Беатрикс спасла ее. Многие деревенские воспринимали известную писательницу как довольно эксцентричную и даже в чем-то вредную старуху, но Флора знала и всегда чувствовала, какое доброе у этой женщины сердце.
В сущности, Беатрикс стала ее единственным другом. Она ее не просто любила, она ее обожала.
Что же до собственного одиночества, то, пробираясь через высоченные сугробы, Флора размышляла о том, что это не такая уж и большая плата за независимость. Во всяком случае, ей некого было терять в сравнении с другими в этой страшной войне. Ведь о перемирии было объявлено только в ноябре. Впрочем, это вовсе не значит, что она не переживала за человека, которого до сих пор любила. Мысли об Арчи Вогане преследовали ее и днем и ночью, хотя, просыпаясь каждое утро, она давала себе слово больше не думать о нем.
