— В том смысле, милая, — мама ласково коснулась кончика моего носа, словно мне было пять лет, — что завтра я схожу в школу, заберу твои документы, и вечерним поездом ты едешь со мной.
Это было как обухом по голове. Я настолько привыкла к её «скоро, дочь, совсем скоро я заберу тебя, и мы будем вместе, у нас всё будет хорошо», что даже не воспринимала эти слова как обещание, относилась к ним просто как к выражению эмоций, к маминому способу успокоить совесть и облегчить себе душу. И я не понимала, что чувствую — радость или нежелание, страх. Я так разволновалась, что ничего сразу и не ответила.
— Наташа, надо бы поговорить, — я перевела взгляд на тётю Соню, которая поджала побелевшие губы. — Давай выйдем в спальню.
Мама со вздохом встала, и они ушли в спальню. Только зачем, если мне и так всё было слышно. Они ссорились из-за меня.
— Ты не можешь забрать её у меня! — возмущалась тётя.
— Яна — моя дочь, Соня! И ты знала с самого начала, что рано или поздно я заберу её, — парировала мать.
— Наташа, тебя не было десять лет рядом с ней!
— Ты сама вызвалась помочь тогда, прекрасно понимая, что это не навсегда.
Я прикрыла глаза. Хотелось заткнуть уши ладонями, чтобы не слышать горечи в голосе тёти и откуда-то появившейся стали в голосе мамы. Они обе любят меня, и любое решение принесёт боль всем нам.
А чего хотела я? Я очень люблю тётю, она многое сделала для меня, думаю, она даже отказалась от мысли о создании собственной семьи из-за меня. Тут у меня жизнь, друзья, выпускной класс. Я уже даже институт выбрала в соседнем городе, всего два часа езды на маршрутке от нашего городишки.
Но то, что предлагает мама — моя давняя мечта. И даже больше. Полная семья, хоть этот Виктор мне и не отец, но ведь мама сказала, что он хороший, мама рядом. Я столько лет грезила быть рядом с ней каждый день. И к тому же это большой город! Большие возможности! Мама сказала, что у Виктора есть сын. Интересно, какой он? Совпадут ли наши музыкальные интересы? Какие книги он читает?
Нет, я однозначно, не смогу отказаться от всего этого, хоть мне и безумно страшно вступать в новую жизнь.
В кухню вернулись мама и тётя Соня. Глаза у тёти покраснели, и она спешно отвернулась к плите, а мама снова села за стол и натянуто улыбнулась.
— Яна, поезд уже завтра вечером, так что, если хочешь, можешь пойти погулять с друзьями, вы же теперь нескоро увидитесь.
***
В кино с Алёнкой и Эльфом я всё-таки пошла. Даже со счёта сбилась, сколько раз подруга сказала «офигеть!», прощались тоже долго, всё как положено — со слезами, объятиями, причитаниями и обещаниями каждый день созваниваться по Скайпу.
— Давай, Лемур, — потрепал меня по волосам Серёжка, — покори там мегаполис. Просто похлопай глазищами, и он ляжет у твоих ног.
Я шутливо бью его в плечо, а потом обнимаю. Не смотря на наши препирания, за то недолгое время, что они с Алёнкой вместе, мы успели стать настоящими друзьями.
На перроне тётя держится отстранённо, изредка что-то сухо отвечая матери, но уже перед входом в вагон обнимает меня так порывисто и крепко, что моё сердце сжимается. Я обнимаю её в ответ и шепчу со слезами, как благодарна за всё, и что буду приезжать часто. Мы с мамой подхватываем немногочисленные сумки — она сказала взять только самое необходимое, и заходим в уже трогающийся поезд под поторапливающие жесты проводницы.
Мы находим наше купе и располагаемся. Тут четыре полки, но мы только вдвоём.
— Виктор выкупил и остальные места в купе, чтобы нам никто не досаждал, — поясняет мама. — Самолётом он меня так и не смог уговорить лететь.
Оно и хорошо, что не уговорил. Я вот тоже никогда не летала, и пока не горю желанием это испытать.
К моему удивлению, я понимаю, что мне не о чём начать с мамой разговор. Нет, тем, конечно, достаточно, тем более, мы редко видимся, но как-то сложно начать. Мы расстилаем постели, перекидываясь несколькими фразами. Мама снова говорит, что у нас всё теперь будет хорошо, что мне понравится в новом доме и в новой школе, и какой замечательный её Виктор. Кажется, Наталья Фомина действительно влюбилась.
— Стой, мам, — осеняет меня, — а как теперь твоя фамилия?
— Теперь я Наталья Шевцова, — улыбается мама.
Интересная фамилия. Колючая какая-то. Ну да ладно, мало ли фамилий, есть и похуже. Моя-то осталась прежней, и мне она вполне нравится.
Маме позвонил Виктор, и она убежала ворковать куда-то в тамбур, а я забралась на верхнюю полку и воткнула наушники. Самое время расслабиться и настроиться на новую жизнь.
Глава 3
Дом Виктора Шевцова оказался не в черте города, а в пятнадцати километрах от него, в небольшом коттеджном посёлке с красивым названием «Серебряная роща». Мама показала на КПП пропуск, и такси проехало через ворота. Ничего себе! Сюда так просто не попасть.
Машина ехала медленно, и я с интересом прилипла к стеклу. Я такие дома видела только в интернете и по телеку. Все разные, но выполнены в одном стиле, с огромными панорамными окнами и широкими черепичными зелёными и коричневыми крышами. Даже сейчас, в конце ноября, когда деревья стоят голые и скучные, поселение не кажется угрюмым. Видны аккуратно разбитые небольшие парки, детские площадки, даже небольшой пруд с лавочками вокруг. Некоторые дома находятся совсем близко, другие — на приличном друг от друга расстоянии.
Дом, возле которого останавливается наше такси, стоит дальше всех, а вокруг — невысокий забор с витиеватыми острыми пиками и массивные ворота. За забором виднеется высокий двухэтажный дом с отделкой из камня, окрашенного в синий. Очень красивый контраст с белой окантовкой больших окон.
У меня перехватывает дыхание, когда открываются ворота, и навстречу нам выходит высокий крепкий мужчина лет сорока. Он открывает дверь такси и подаёт маме руку. Какой галантный этот Виктор!
— Наталья Романовна, Виктор Андреевич недоволен, что вы не позвонили и решили взять такси, — вежливо улыбается он.
— Спасибо, Степан, с Виктором Андреевичем я разберусь сама, — мама тоже улыбается в ответ.
Так это не он. Ладно, смотрим дальше.
— Янка, выходи давай, Степан отнесёт все наши вещи в дом.
Я выхожу из такси и ступаю на идеально ровную плитку двора моего нового дома. Как же тут шикарно, даже как-то боязно стало. И немного стыдно идти по такой красоте в своих не самых новых сапогах. Они ещё ничего, и весьма удобные, но какие-то уж слишком простые для этого места.
Мама обнимает меня за плечи и увлекает к дому, в распахнутых дверях которого уже стоит красивый мужчина, на вид ему, как и тому Степану, лет сорок. На нём свободные брюки и тёмная тенниска. На улице конец ноября, а он вот так вышел на крыльцо. И не боится же заболеть.
Мужчина тепло улыбается, его глаза светятся счастьем, когда он смотрит на маму.
