— Лёша… — я застываю на месте, кивая на парней сзади, чувствую, что дышать от страха становится трудно.
— Пошла, — толкает он меня, — чего стала.
Не успеваю ничего ответить на эту грубость, как из-за угла клуба нам навстречу выруливают трое. Сначала пугаюсь ещё сильнее, но потом облегчённо выдыхаю, узнав в них Должанова и Ларинцева. Третий парень мне незнаком.
— Здорово! — Должанов протягивает руку Шевцову, тот отвечает ему и другим двоим.
— Привет, мисс Ледышка, — Максим Ларинцев ослепительно улыбается, будто он сюда не на стычку приехал, а на светский приём.
Должанов просто кивает мне. Без привычной ухмылочки или пошлых шуточек. Сосредоточен и серьёзен.
Шевцов смотрит на Макса, тот, перехватив взгляд друга, берёт меня под руку.
— Пойдём, Ледышка, маленьким девочкам пора домой в тёплую постельку. А мальчикам надо поболтать немного.
Он уводит меня за угол клуба, а я подчиняюсь, словно в ступоре, даже слова не говорю, пока мы не подходим к стоянке такси.
— Максим, я не могу уехать. Что я скажу родителям? Мне страшно за вас.
Развесила сопли как маленькая, и самой стыдно. А парень лишь ухмыляется, приобнимая меня за плечи.
— Можешь. И уедешь. Не волнуйся, родители особо не удивятся, что Лёха домой не торопится. А за нас не беспокойся, мы просто чуток поболтаем с Ермолаем. О том, о сём.
Макс натягивает мне на голову капюшон и легонько щёлкает по носу.
— Карим! — окликает он таксиста.
— Привет, Макс, — к нам подходит улыбчивый чернявый парнишка.
— Эту леди нужно отвезти домой к Лексу. И не лихач там по дороге.
— Понял.
Мне совершенно не понравился взгляд этого Карима, которым он окатил меня после того, как Ларинцев сказал отвезти меня в дом Шевцова. Мерзко стало как-то.
— И не пялься так, — Максим тоже заметил. — Пока тебе кое-кто зад на уши не натянул.
Лицо таксиста вытянулось, а глазах отразилось понимание. Он сразу стал серьёзен, дурацкое выражение сошло с лица.
— Всё сделаю, Макс, мог бы и не уточнять.
— Давай, Ледышка, — ладонь Максима опускается мне на плечо и легонько надавливает, вынуждая сесть в машину. — Всё будет хорошо. А ты поторопись: сны о розовых пони сами себя не посмотрят.
Карим заводит мотор и трогается с места, а я наблюдаю, как Ларинцев, почти бегом, направляется обратно. В груди плещется тревога, и не отпускает ощущение, что это моя вина. Если бы послушалась, если бы не поехала. Хотя, думаю, повод бы они нашли, ведь видно же, что давно это между ними. Да и для Шевцова я так себе повод.
Мы ещё до коттеджного посёлка не доехали, как я почувствовала вибрацию телефона.
«Дочь, как клуб? Мы с Виктором уехали к Николаю Борисовичу смотреть лошадей. Будем под утро. Обязательно сделаю фотки с этими красотулями!»
Отправляю пару весёлых смайлов и засовываю телефон обратно в карман. Даже не знаю, радоваться мне, что не придётся объясняться, почему я вернулась из клуба одна, или ужасаться того, что я останусь одна на ночь в этом огромном доме. И когда вернётся Шевцов?
Глава 27
Я просыпаюсь как от толчка. Терпеть не могу это жуткое ощущение, когда во сне будто падаешь с высоты лицом в землю. Сердце стучит словно с цепи сорвалось, ладони вспотели. Электронные часы на огромном экране плазмы показывают 03:27. Сейчас глубокая ночь. Когда я приехала, и речи не было идти спать в свою комнату. Внутри всё дрожало от напряжения и страха. Чтобы хоть как-то отвлечься, я включила какое-то глупое кино. Наверное, на телевизоре стоит таймер, потому как сейчас он выключен.
В коридорах и на кухне горят ночные светильники, отбрасывая косые полосы света на паркет пола. Тишина давит, душит. Алексей так и не вернулся, потому что из холла на второй этаж можно попасть только через гостиную, и я бы услышала. Вряд ли бы он тихонько крался на цыпочках, боясь разбудить меня.
Не хочу беспокоить маму, но, наверное, придётся. Я в растерянности, не знаю, что делать. А вдруг драка плохо закончилась? Вдруг Алексей в больнице? Или…? Нет! Даже думать страшно. А возможно он просто где-то завис с какой-нибудь красоткой. Например, с той, что так млела в его руках сегодня возле бара. А я тут Виктору в трубку истерить начну. Глупо будет, да и Шевцов по голове за такое не погладит. Мне ещё, думаю, не избежать разговора за то, что произошло.
Горло пересохло, губы спеклись. Надо выпить воды. Я выбираюсь из пледа, в который закуталась как в кокон, и бреду на кухню. Дом красивый, уютный, но находится в нём одной как-то жутко.
Я припадаю прямо к крану. Не принцесса, обойдусь без стакана.
Вода прохладная, она оживляет, наполняет свежестью, и мне становится лучше. Сначала я узнаю запах. И тут прямо на столешнице возле мойки вижу скомканную ткань. Это рубашка Лекса. Он дома. Или был.
Облегчение вздохом вырывается из груди. Он конечно тот ещё засранец, подпортивший мне жизнь, но я рада, что с ним всё в порядке.
Но тут я замечаю на рубашке какие-то пятна. Судорожно схватив её, бью ладонью по выключателю локального света. Пятна красные, уже немного потемневшие. Кровь! И много. Господи, а где же сам Шевцов? Вдруг, ему плохо, а я тут стою и пялюсь на его рубашку.
Я тороплюсь подняться на второй этаж, почти бегу к его комнате. Грудь сдавливает от страха, он противно ворочается внутри, заставляя челюсти сжаться, а дыхание шумно вырываться наружу.
Дверь в комнату Шевцова приоткрыта. Совсем немного, но этого хватает, чтобы в коридор едва отсвечивала слабая полоса серебристого света. С бьющимся сердцем я открываю её шире и, словно вор, проскальзываю в комнату. Я была тут только однажды — в первый день. Хотела подружиться, но Лекс быстро и чётко указал мне на моё место.
Жалюзи открыты, и комнату заливает лунный свет, проникая через высокое окно. Луна сегодня необычайно яркая.
Алексей лежит на кровати лицом в низ, свесив с кровати одну руку. Спина парня размеренно вздымается: Шевцов спит. Он даже постель не расстелил, так и уснул поверх одеяла в одних джинсах.
Всё. Он дома. Жив и здоров, вроде бы. Пьян, если судить по густому запаху алкоголя в комнате. Так чего я стою и смотрю на полуголого сводного брата? На человека, превратившего мою жизнь в кошмар. Но я должна убедиться, что он и правда в порядке, раз уж пришла, что не пострадал. Потому что если судить по рубашке, то всё не так радужно, как кажется.
Я тихо подхожу ближе к спящему парню. Его тёмные волосы разметались, а веки едва заметно подрагивают. Костяшки кистей сбиты в кровь, которая бурой коркой запеклась на коже. Губа припухла. На ней тоже кровь, но всё ещё свежая, не свернувшаяся. Алексей даже во сне не выглядит слабым и беспомощным, как все нормальные люди. Широкие, уже по-мужски крепкие плечи, узкая спина и… дальше не буду смотреть.
