Я потеряла сознание.
И от того, почему это произошло, по спине скатилась ледяная волна.
Я сглотнула нервно: что это была за дичь вообще?! Адреналин? Гормоны? Инопланетяне?
— Влад, что ты стоишь, — затараторила мачеха, нервно поправляя подушки. — Налей воды. Она хочет пить. Вивиана, ты хочешь пить? Я знаю, хочешь, я бы на твоем месте хотела.
Пить и правда хотелось, но показная забота утомляла. Утроили показ, будто заботятся обо мне, а на самом деле ждут пособие. Оно как раз на следующей неделе, а значит процент заботы от приемных родителей временно повысится.
И все же, когда Влад поднес стакан, я, сделав несколько глотков, действительно почувствовала себя лучше.
— Спасибо.
— Итак, что это было? — спросила мачеха, прищурившись, словно это поможет ей дознаться правды. — Пришла под вечер, потеряла сознание в коридоре. Ты не беременна?
Я закатила глаза и шумно выдохнула. Вот мне сейчас только разговоров про «это» не хватает. Да и как-то они запоздали, теорию я давно выучила. А что мне не с кем практиковаться — их не касается.
— Нет, я не беременна.
— Уверенна?
— Вполне.
— Тогда объясни, — попросила она. — Ты…
В доме раздался противный дребезжащий звук, мачеха пояснила, переменив тему:
— Я вызвала врача.
Ну класс. Теперь мне устроят домашний медосмотр. Боятся, что их дойная корова (хотя какая корова, скорее так, овца) пострадает и денежки потекут мимо.
Ничего, устроюсь на работу — перееду. И привет.
Мачеха пошла открывать. Через несколько минут на пороге моей комнаты стоял невысокий мужчина из старого английского кино: в коричневом костюме, котелке, какой-то похожий на Пуаро из-за усов. На вид лет пятьдесят, но держится прямо.
— Вивиана Хор? — прямо спросил он, глядя на меня и подкручивая левый ус.
— Смотря кто её спрашивает, — фыркнула я фразой из боевиков и спихнула одеяло. Хорошо, что никто не додумался меня переодевать — я все еще в джинсах и блузке.
Вот вообще сейчас не в тему разговаривать с доктором. Класс. Сейчас начнут расспрашивать, чего, кто. А меня вчера мало того, что чуть не… Ох… Так еще и исчезла!
Я! Исчезла! Блин!
Как это?!
— Очень хорошо, — сказал он. — Я Нолан Ридсби, ваш сопровождающий… гм… врач. Но вы можете звать меня просто Нолан.
Я вытаращилась на него, откровенно не понимая, как человек с таким именем может так чисто говорить по-русски. Спросила, озадаченно морщась и сползая на край кровати:
— И вы приехали забрать меня… куда? На обследование?
Глаз «котелка» прищурился, а сам Нолан стал напоминать довольного сытого кота.
— Обследование? — проговорил он. — Гм. Можно и так назвать. Хотя я и так в курсе ваших, м… особенностей.
Услышав о моих особенностях, мачеха и отчим как-то разом подпрыгнули. Как же, сейчас. Перепугались, что их падчерицу-заучку куда-то заберут? А вместе с ней и денежки? Матеньки… Да кому я нужна? Разве что для опытов.
— Эм… Нолан… Доктор Нолан? — спешно проговорила мачеха. — Не хотите чаю? Вроде с Вивианой все хорошо, вот смотрите сами, — она быстро кивнула на меня, — уже и щеки розовые. Даже неловко, что побеспокоила. Давайте, я угощу…
— С удовольствием, — неожиданно отозвался Нолан Ридсби, или как его там, и незаметно подмигнул мне.
Они ушли, а у меня желание спрятаться под одеяло стало еще больше. Кто этот доктор? Что-то не помню такого участкового в поликлинике. И имя у него — таких там не бывает. А эти подмигивания?
Или я до сих пор сплю и у меня сон во сне?
Тогда надо быстрее просыпаться, потому что вообще ничего не понимаю.
Я зажмурилась так сильно, что перед глазами поплыли цветные круги, потом, на всякий случай, ущипнула себя.
Когда открыла глаза, ничего не изменилось — все та же комната, я на кровати в джинсах, а из гостиной голоса, один из которых Нолана.
Ну замечательно. Теперь, кажется, все понятно — я спятила.
Окончательно и полностью. Иначе глюк со вчерашним зеркалом и появлением доктора с английским именем никак не объяснить.
Пришлось сползти с постели, обуться, сходить в ванную, в надежде, что вода смоет этот бред. Но бред не смывался. И, когда спустилась в гостиную, к своему разочарованию и тревоге, обнаружила мачеху и все того же непонятного Нолана Ридсби.
Все трое пьют чай, будто на званном ужине. Прям идиллия. Я присела с краешку на пуфик.
Они так прекрасно болтали, что уже стало казаться, обо мне забыли и собралась расслабиться, как «котелок» проговорил:
— Все это замечательно, но я бы хотел забрать вашу дочь, если вы готовы с ней расстаться.
Лица отчима и мачехи разом вытянулись, стали перепуганными.
В руках мачехи даже чашка на блюдце задребезжала. Еще бы.
— Н-на… обследование? — спросила она.
— На обследование …кхм, — кивая ответил «котелок». — Разумеется.
Прозвучало это как-то зловеще, мачеха пролепетала:
— Может обойдется? Ведь с ней все в порядке. Ну упала, ну с кем не бывает?
Лицо доктора Нолана стало серьезным, он отставил чашку и уперся ладонью в колено.
— Вы понимаете, что за этим может скрываться что угодно? Анемия, подростковая аневризма? Вы сказали, анализов она не сдавала с четырнадцати лет. А ей уже семнадцать! Вы понимаете, что это безответственно?
Я смотрела, как приемные предки синхронно кивают, и не верила глазам — кто-то смог их пристыдить? Приструнить? Да уже за такое этому Нолану можно похлопать.
— Да, конечно… — пробормотала мачеха.
— Боюсь, что нет, — отозвался «котелок» и поднялся.
— Простите? — не поняла мама.
— Ваша Вивиана особенная, — произнес «котелок».
Манера и направление разговора стали раздражать.
— Может вы перестанете говорить так, будто меня здесь нет? — не выдержав, спросила я. — Хватит за меня решать. Я, вообще-то, в университет готовлюсь поступать. И не собиралась уезжать из Москвы. Вас вообще без моего согласия вызвали!
«Котелок» посмотрел на мачеху с явной неприязнью (надо же, неужели кто-то так быстро ее раскусил?), вздохнув, произнес:
— Это невежливо. А за мои манеры приношу извинения. Но всё, что я сказал — правда. Вам требуется помощь. Но поверьте, это вовсе не та помощь, о которой вы подумали.
— Откуда вы знаете, о чем я подумала? — хмуро спросила я.
— Вы ведь сами решили, что сошли с ума, — ответил он, пожимая плечами.
Я вытаращилась, пытаясь вспомнить, где при нем об этом упоминала. Нет, я помню, как думала, что у меня ум поехал. Но, кажется, никому сказать не успела. Точно, не успела.
