— Лучше скажи, что делала в мужской душевой.
Этот момент мы все еще не обсуждали, не думала, что он возьмет и прямо в лоб спросит.
— Это случайность, — неубедительно ответила я.
— Случайно за мной подглядывала? — уточнил он, а у меня запылали щеки. Выходит, Васервальд все это время знал, что я там? Что наблюдаю? И ничего не сказал?
— Почему промолчал? — просила я. Раскрывать карты, так раскрывать.
Управляя потоками воздуха, он поднес нас к самому буфету и опустил на пол.
— По-твоему, — проговорил Александр, и наклонился к замку на стеклянной крышке буфета, в котором разложены соблазнительные пирожные, — я должен был поднять крик из-за того, что девушка увидела мой зад?
Смущению моему не было предела, я буркнула:
— Я не видела.
— Тебя это расстраивает?
Вопрос — явная провокация. Я сцепила зубы, пытаясь не дать слететь с языка всему, что на нем крутится. Зачем он это делает?
Поняв, что его подковырка не принесла результата, он сделал вид, что вообще не при чем и стал делать какие-то движения руками, пристально глядя в замочную скважину замка.
— Понимаешь, — начал Александр вдумчиво, — воздух может быть плотным. Таким же плотным, как и камень. Только ему нужны условия. Скорость или расстояние между частицами. И если придать ему нужную консистенцию, можно очень многое…
Послышался легкий щелчок, замок отвалился, а крышка плавно откинулась назад.
Я не сдержала восторга. Кто бы мог подумать, что вместе с Васервальдом влезу в столовую за пирожными. И самое невероятное — это очень весело.
Он сунул руку в буфет и вытащил пирожное, очень напоминающее воздушный коричневый профитроль в сахарной пудре.
— Возьми это, — предложил он, протягивая. — Легкое и сладкое. Фигуре не повредит.
Так и не поняла, это был комплимент или намек на то, что мне нужно похудеть, но постаралась снова проигнорировать. Пальцы сами потянулись к сладости, но у самого пирожного замерли.
— А нам не влетит?
Александр усмехнулся, я подумала, что улыбка делает его еще красивее.
— Их все равно нам завтра положат на подносы, — сказал он. — Считай, что взяли пораньше.
Долго уговаривать меня не пришлось, через секунду я наслаждалась восхитительным пирожным с белковым кремом и воздушным тающим во рту тестом.
— Обалденно, — проговорила я с набитым ртом.
Александр снова усмехнулся. Стоило выяснить, с чего вдруг такая забота, и чем мне придется за нее расплачиваться, если вдруг ему под хвост попадет очередная вожжа.
Я спросила, слизав с губ сахарную пудру:
— Так ты меня больше не ненавидишь?
Он приподнял бровь.
— А когда я тебя ненавидел?
Удивление Васервальда выглядело настоящим, я немного растерялась.
— Ну… ты чуть не придушил меня в библиотеке, — напомнила я.
— А… — задумчиво протянул он, покосившись на буфет, и взял еще одно пирожное.
Повисло молчание, я не утерпела.
— Ну так что?
Он оглянулся, словно уже забыл, что мы о чем-то разговаривали — лицо невинное и удивленное.
— Что?
Чувствуя себя мучителем, который прицепился с дурацкими вопросами, я все же повторила:
— У нас вроде перемирия?
Александр вздохнул, будто я в конец его достала, а он сдался. Подкинув пирожное, которое тут же зависло в воздухе и стало крутиться, как юла, качаться вверх-вниз.
— Все совсем не так, Вивиана, — проговорил он после небольшой паузы, глядя, как подпрыгивает в воздухе пирожное.
— А как?
Мне действительно хотелось узнать, в чем дело. Лицо Александра стало задумчивым, брови нахмурились.
— Все сложно… — произнес он.
— Я попробую понять, — предложила я.
— Не думаю, что…
В стороне кухни что-то грохотнуло, раздался обличающий крик кухарки:
— Вы что тут делаете?!
— Бежим! — скомандовал Александр.
В следующий момент мы бежали по коридору, подгоняемые потоками воздуха магии Васервальда, одной рукой я прижимала к груди недоеденное пирожное, а вторая плотно сомкнута пальцами Александра. То, что я в ночнушке, меня не особо смущало — она настолько консервативная, что больше похожа на платье заучки. Мне в самый раз. Правда без лифчика бегать не удобно — пришлось крепче прижимать пирожное.
Вдогонку по коридору несся рассерженный голос:
— Шельмы адептские! Ишь чего вздумали!
— Она расскажет ректору? — на бегу спросила я, оглядываясь.
Васервальд отмахнулся.
— Да ничего не будет. Давай вон туда.
Он кивнул в сторону, кажется мы успели добраться до корпуса пансиона, когда увидела знакомые двери, успела только возмутиться.
— Эй…
Но через секунду они распахнулись, мы влетели в комнату Васервальда, дверь с грохотом закрылась, отрезав нас от погони магического голоса кухарки, а мы с разбегу грохнулись на кровать.
— Пирожное! — воскликнула я. Оно оказалось ровно подо мной, раздавленное и навсегда потерявшее товарный вид. Более того, на ночнушке и покрывале бело-коричневые пятна.
Думала, теперь-то Васервальд точно разорется, но он только посмотрел на покрывало, затем на мою грудь с пятном от крема на ночшушке и расхохотался. Он смеялся так искренне, что я сама не удержалась, стала подхихикивать, а спустя пару секунд мы уже в голос ржали, облизывая с моих пальцев крем.
А потом он меня поцеловал.
Этот поцелуй не был похож ни на один другой, каких у меня было всего два. Легкий, как прикосновение ветра к губам, нежный, как мое пирожное, и горячий, как пляжное солнце. Александр был осторожен, очень сдержан, будто боялся меня напугать, и его пальцы аккуратно гладили меня по щеке.
Самое удивительно, что мне не хотелось его отталкивать, как Ника. Я испытывала необъяснимое удовольствие и уже сама отвечала ему на поцелуй.
Когда он оторвался от меня, в себя прийти никак не могла. Но исчезнуть, как обычно, совсем не хотелось. Неужели этот самовлюбленный Васервальд что-то во мне пробудил? И самое невероятное — что пробудила в нем я, если сейчас мы у него в комнате целуемся на кровати?
Я смущенно закусила губу, он спросил:
— Испугалась?
— Нет.
И я не соврала.
Удивилась — да. Увлеклась — да. Но не испугалась.
— Повторим? — спросил он и посмотрел на меня как-то шкодливо.
