— Тогда тебе стоит поспешить, — иронизирую я.
— Да, желательно, — Елена собирает волосы в высокий хвост и тут же распускает, они рассыпаются по плечам шикарной копной и красиво блестят на солнце. — Папа считает, что Богданов очень умный. И дети у него будут умные. Но я понятия не имею, как с ним пересечься. Он мало с кем общается, в суд мне дорожка не лежит. Разве что вновь к Евгению съездить… они живут в соседних домах и, как я поняла, иногда вместе бухают.
— Евгений любит тебя, Елена. Ты не думала, что лучше синица в руках? А этот Богданов… прости, но он пугает меня. Мне кажется, он очень сложный человек. С ним тяжело будет. Представь, каково это — поссориться с человеком такого плана?
— Я вижу себя женой судьи верховного суда, а не женой ветеринара! — злится Елена. — Он дома разводит кроликов! На фига мне кролики?!
— Они милые.
— Вот и выходи за Евгения, будете вдвоем убирать шарики испражнений и принимать роды у пушистиков! — язвит она.
— Он грек, — флегматично пожимаю плечами. — А простым смертным в вашу диаспору не пробиться. Даже во имя кроликов.
* * *
После завтрака с Еленой я еду в офис, чтобы поработать. Можно было и дома, но в квартире у меня пока нет рабочего стола, а за кухонным я никак не могу сосредоточиться. На телефоне три пропущенных от Леонидаса. Больше недели он мне не пишет, бросил это дело. Лишь звонит, ждет три гудка и сбрасывает. Напоминает о своем присутствии.
Значит, Константин Андреасович не против породниться с Кириллом Платоновичем. Слова моей преподавательницы вновь всплывают в памяти, и я от досады прикусываю губу. Я выросла, да, не юная наивная девочка. И что вижу вокруг? Не первый мужчина хочет меня в содержанки, но жениться и серьезных отношений никто не предлагает. Им и в голову не приходит сделать это.
Константин Андреасович — человек тяжелый, но осознанно своим детям он зла не причинял. Елена не хочет замуж за Евгения, и он не настаивает. Леонидас женится по собственной воле, нужно быть полной идиоткой, чтобы верить в непреодолимые силы.
Как же сказать боссу, что у меня непримиримый конфликт с судьей? Было так сложно найти работу! Боже, эта фирма — отличный вариант, лучшее предложение на рынке. Правда, даже с учетом этого моей месячной зарплаты на испытательном сроке едва хватает, чтобы оплатить аренду двушки в элитном доме с видом на Кубань. Весь завтрашний день посвящу поиску нового бюджетного жилья.
— Иван Дмитриевич, я бы хотела поменять направленность, — решительно говорю своему отражению в зеркале. Мысленно аплодирую. Ничего ведь сложного нет? Просто попрошу начальника перевести меня на другие дела, чтобы больше никогда не пересекаться с Богдановым. И все будет хорошо.
Он ведь пойдет мне навстречу? А если нет? Мне нельзя потерять эту работу. Я не стану просить денег у родителей, да и переезжать к ним в станицу нет никакого желания.
В понедельник утром решительно стучусь в кабинет босса.
— Можно на минуту? — спрашиваю, окидывая просторное помещение взглядом дабы убедиться, что начальник один и не занят.
— Да, Лада, заходи, — Иван Дмитриевич подзывает меня жестом, приглашает садиться напротив. — Сегодня придет клиент, возьмешь его. Задача сложная, я бы даже сказал, практически невыполнимая. Но надо попытаться.
— Невыполнимая задача? — переспрашиваю я. Это как раз то, что нужно моей потрепанной самооценке.
— Через две недели заканчивается твой испытательный срок. Самое время подводить итоги. И… считай, что это твой последний шанс. Подумай, поработай. Хочу увидеть творческий подход.
Другими словами — кому-то нужно спихнуть мертвое дело, почему бы не приурочить его к моему увольнению.
— Творческий подход для решения невыполнимой задачи, — повторяю я с сарказмом.
— Да, именно. Ты гонор-то попридержи и лицо попроще сделай. Скажем так, меня настоятельно просили не брать тебя на работу. Затем — превратить твою жизнь в ад. Не заставляй меня жалеть, что я не подчинился.
— Кто попросил? — Я силюсь улыбнуться, потому что услышанное похоже на глупую шутку. — Вы поэтому орали на меня каждый день? По-вашему именно так выглядит ад?
Мне становится не по себе.
— Нет, ору я на всех. Но ты мне нравишься, что-то в тебе есть, Лада. Лада-Ладушка-оладушка. Вот тебе задачка на подумать. Не справишься — будешь своим прекрасным острым язычком клеить марки на конверты. Потому что, боюсь, больше ты ни на что не способна, — подмигивает он мне и поворачивается к монитору, давая понять, что разговор окончен.
— Так могу я узнать, кто попросил? — мой голос звучит на удивление спокойно.
— Для тебя это не очевидно? Интересной жизнью живешь, девочка. Двадцать пять лет, а столько врагов.
Десять проигранных подряд дел. Ни единого шанса. Новый провал, и на этой ноте — увольнение. Да будущие работодатели выстроятся в очередь, желая меня заполучить!
Кто-то осознанно пытается усложнить мою жизнь. Не думаю, что это Леонидас. Он никогда не казался жестоким. Мелочным, обидчивым — да, мы оба такие. Но просить моего босса превратить мою жизнь в ад? Неужели я так сильно в нем ошибалась?
Спанидис-старший — тоже вряд ли. Больше месяца прошло с обручения, я по-прежнему полностью игнорирую Леню. И Елену я заверила, что у нас с ее братом все кончено.
Остается гоблин.
Мог ли он сам или через связи попросить руководителя фирмы вышвырнуть неугодного юриста? Что делает мстительный человек, дорвавшись до власти?
Загнать в ловушку, а потом предложить выход в обмен на секс.
Маша считает, что нужно просто переспать с ним. Дать то, что он хочет, чтобы потерял интерес и оставил в покое. Но даже если на секунду допустить, что я пошла бы на это… мне тут же становится страшно. Вряд ли он будет осторожничать и нежничать, а я не привыкла к грубости. Я до дрожи в коленях боюсь этого мужчину и того, что он может со мной сделать.
Захожу в знакомый кабинет, в котором проходят заседания. Перекидываюсь парой фраз с коллегами. Сидим, ждем Богданова, у него снова дел под завязку, поэтому график слегка сдвинулся. Приходится признать, что опоздания — это не прихоть, он действительно загружен работой. Елена права, мужа она будет видеть редко. Любить его необязательно.
При этой мысли мое сердце болезненно сжимается. Все достойны того, чтобы их любили. Брак по расчету — это такая гадость!
Когда Кирилл проходит мимо, я чувствую едва уловимый запах табака с нотками знакомой туалетной воды. Раньше бы я даже не заметила, а сейчас словно жду его присутствия и жадно ловлю детали. Время близится к шести, мое дело в этот раз предпоследнее, и судья больше не торопится, спокойно выслушивает стороны, не перебивает на прениях.
Когда я выступаю, то смотрю куда угодно — на его плечи, губы, кусочек галстука, выглядывающий в вырезе мантии… — лишь бы только избежать зрительного контакта. Знаю, что, едва поймаю его взгляд, тут же опущу глаза и собьюсь. Меня слегка потряхивает от напряжения.
