— Тебя никто из страны не выпустит.
— Полетишь со мной! И будешь делать все, что я скажу. Потому что ты моя. Моя, слышишь? И будешь моей столько, сколько тебе скажут. Ты ведь знаешь, на что способна моя семья? Тебе надо меня держаться. Теперь уж точно, раз защитника больше нет. Это была самооборона, ты подтвердишь, иначе сама сдохнешь. Он накинулся на меня, у меня выбора не было. Я ни в чем не виноват. Подтвердишь, козочка, и мы поедем отдыхать.
Я молчу. Доказывать что-то бессмысленно, но я клянусь самой себе, что никогда не предам Кирилла. Память о нем?
Боже! Слезы струятся без остановки, жидкость выходит из организма. Я не стану мертвым океаном, я просто высохну до донышка и меня не будет. Скорее бы.
Лифт останавливается, дверь отъезжает в сторону. Мы выходим на лестничную площадку.
— Открывай квартиру.
— Ключей нет. Они в сумке.
— Сумка где?
— В машине.
— А че молчала?! — он разводит руки в стороны, в этот момент я вижу движение за его спиной.
Все происходит очень быстро! Кирилл вылетает из-за угла, выкручивает Леонидасу руку, пистолет падает на пол. Рука грека летит вверх, сам он наклоняется вперед и кривится от боли. Удар, он опускается вниз. Еще удары!
Мое сердце впервые за последнюю минуту сжимается и делает удар! Потом еще один! Пульс мгновенно учащается.
Я забиваюсь в угол и таращусь во все глаза. Живой! Бледный как полотно, но живой!
— Сука, блть, — ругается Кирилл, фиксируя противника на полу. Плюется в него.
— Выстрелы? — пытаюсь вложить все свои страхи в одно слово. И у меня получается! Интонации такие, что самой жутко.
— Травмат. Но с двух метров больно капец! Достань телефон из моего заднего кармана и выбери контакт «Спанидис К.».
Слушаюсь. Когда идут гудки, Кирилл зажимает трубку между ухом и плечом.
— Добрый, Константин Андреасович, — голос звучит отрывисто. — На мою жизнь только что было совершено покушение, — он говорит громче. — Я с вашим щенком, блть, щас могу сделать, что захочу! Уничтожить, посадить… У вас минут пятнадцать, чтобы появиться и попытаться как-то повлиять на ситуацию!
Меня ощутимо потряхивает. Кирилл морщится, как от боли. Рубашка на его груди запачкана кровью. Я не знаю, чья эта кровь.
Торопливые шаги по лестнице, к нам несется Николай и технично перехватывает Леонидаса из рук Кирилла.
— Быстро ты, — говорит Кирилл, отходя на пару шагов в сторону. Присаживается на корточки и прислоняется спиной к стене. В его словах слышится ирония.
Николай отборно ругается.
— Ушлепок должен был через два часа вылететь в Грецию, я на минуту оставил его без присмотра у дома его родителей.
Я подхожу к Кириллу, сажусь на корточки рядом и утыкаюсь лицом в его плечо. Я боюсь его трогать, я… просто никак не надышусь его запахом. Радуюсь, что он теплый. Горячий! Что он живой.
— Испугалась? — спрашивает Кирилл.
Я киваю.
— Прости, — он обнимает меня, и я прижимаюсь к его груди. Кирилл трет лоб, провожая глазами Леонидаса, которого Николай ведет вниз по лестнице.
— Идем, парень, — говорит тот. — Теперь ты точно попал. Вот мамка-то рыдать будет.
Леонидас что-то отвечает, но я не слушаю. В моих ушах по-прежнему шум. Я слышу только свой океан. Сердце колотится, непонятно, у кого быстрее.
Глава 46
Лада
Его телефон вибрирует. Ему нужно идти. Я льну ближе, прижимаюсь сильнее, давая понять, что не хочу отпускать. Против здравого смысла, против обстоятельств. Не хочу, и все, не готова. Не буду.
Утыкаюсь ему в шею.
— Надо закончить там, — говорит Кирилл.
Что бы он ни решил, так будет правильно. Расскажет потом. Я не собираюсь спрашивать о планах, лезть с советами.
— Сейчас пришлю Николая с твоей сумкой. — Он никогда не забывает о деталях.
Легонько целую его в шею, подбородок. Как тогда, в постели. Боязливо и неуверенно. Знакомясь, пробуя. Касаюсь губами еще раз, моля, чтобы не отталкивал. Я почти потеряла его. При одной мысли сердце замирает.
Он чуть наклоняется, и наши губы встречаются.
Дрожь пробегает по моему телу. Хотела, всей душой тянулась, мечтала… Но не ожидала, что ответит. Его губы такие горячие. Разве у самого холодного мужчины на свете могут быть настолько горячие губы? Я закрываю глаза и веду кончиками пальцев по его плечам. Мир кружится, пол под нами куда-то проваливается.
Он, конечно, чувствует. И как дрожу, и как дыхание задерживаю. Совершает движение губами. Я тут же робко отвечаю. Наш первый поцелуй происходит на полу в подъезде. И, кажется, он лучшее, что со мной было.
Его рука обхватывает мой затылок, Кирилл касается моих губ языком, и я приоткрываю рот, умоляя дать больше ласки. Легонько царапаю ногтями плечи. Я не хочу его отпускать.
Его язык проникает в мой рот. Сначала осторожно, затем переплетается с моим, пробует. Так пробует, что пальцы моих ног подгибаются. Это не поцелуй страсти, не прелюдия. Скорее, островок нежности, к которому нас случайно прибило. Мы зацепились за него оба, сил больше нет ни на что другое.
Я так сильно полюбила тебя. Пожалуйста, живи.
В ответ он целует еще глубже.
Потом отрывается и смотрит в глаза. Часто дышит. А я снова плачу. Тянусь, и он вновь накрывает мои губы своими. Чтобы утешить. Чтобы коснуться. Просто чтобы что-то сделать.
— Когда он зашел один, я думала… я думала, Кирилл… Я…
— Мне пока рано умирать. Я бы не подвел тебя так сильно, — усмехается, хотя ему совсем не смешно.
Его руки разбиты, костяшки в крови. Сотовый опять вибрирует. Кирилл медленно поднимается на ноги, прижимая ладонь к груди. Я немного помогаю.
— Да? — отвечает на звонок. — Иду. Иду, блть, минуту подожди.
Переводит глаза на меня.
— Закройся и сиди в квартире. Никому не открывай. Если что — звони. Николай будет в машине у подъезда.
— Всю ночь?
— Думаешь, ему в первый раз?
— Ты приедешь?
— Посмотрим, — он вызывает лифт.
— Ты приедешь?! — упрямо повторяю, не двигаясь с места.
Я не пошевелюсь, пока он не пообещает. Клянусь, так и буду здесь стоять всю жизнь. Он, конечно, может меня проигнорировать.
— Приеду, — говорит.
— Если нужны показания, то я готова в любой момент. Я в порядке. Ты не смотри, что зареванная, я все понимаю.
— Я знаю, спасибо.
