Я смотрю на дорогу, на волнующие указатели «ЛОНДОН» и «НА ЮГ». Мне семнадцать. Со мной – мой брат, моя собака и ноутбук, на котором написано белым канцелярским корректором: «Джон Кайт». Я верю в музыку, в джин, в радость, и в неуемные разговоры, и в человеческую доброту. У меня на руке предупредительные шрамы, и уже совсем скоро у меня будут новые чистые стены, которые я заполню словами и лицами. Мне по-прежнему хочется изменить мир, так или иначе, и мне по-прежнему нужно сделать папу известным. Я ела наркотики с носового платка, пережила секс с обладателем пениса, чьи размеры опасны для жизни, обескуражила «Smashing Pumpkins», отменила сексуальную оргию на троих цитатой из «Бегущего по лезвию» и попыталась поцеловать моего героя под серенаду поющих гиббонов. И, как все лучшие подвиги, эти деяния были совершены ради девчонки: меня.
– …и он мой должник, – продолжает папа, скручивая сигарету левой рукой, на манер дальнобойщиков. – Не помню, как его звать. Сказать по правде, я забыл все имена. Но когда ты выносишь чью-то чужую жену, пребывающую в отключке, из отеля в Берлине по пожарной лестнице – в качестве одолжения для хорошего человека, ты уж точно запомнишь лицо этого человека. Если я его встречу, если он будет там завтра, тогда, дети мои…
Папа закуривает сигарету.
– Уже к Рождеству мы будем срать бриллиантами.
Благодарности
Писать книгу еще тяжелее, чем рожать. Честное слово. Проходишь через все круги ада – потом умираешь, но тебя возвращают, и надо рожать еще одного ребенка, только ребенок выходит уже из глаз – хотя глаза это не дыры и не предназначены для того, чтобы из них выходили дети. Вот так оно и происходит, только еще хуже. Я говорила, что это трудно? Так вот: это трудно. Когда целыми днями сидишь на стуле, задница жутко болит. Правда болит, я не вру. А потом еще этот ребенок выходит из глаз. Тихий ужас.
Так что мои «благодарности» это не просто дежурное выражение признательности, а слезный, пронзительный вопль СПАСИБО всем людям, которые буквально за шкирку тащили меня к линии финиша.
Спасибо моему британскому редактору Джейку Лингвуду и моему американскому редактору Дженнифер Барт – они оба вложили в «Стать Джоанной Морриган» столько любви, времени и труда, что я просто не знаю, что бы я без них делала. Они настоящие мастера своего дела. Как будто тебя редактируют и Годзилла, и Мотра. Вы просто невероятные. Так и знайте.
Спасибо Луиз Джонс и Клер Скотт из «Ebury» (Великобритания) и Грегори Генри из «Harper Collins» (США): нет ничего сексуальнее, чем радушное покровительство истинных профи и радостный клич: «По коктейлю!» Да, вы такие! Очень крутые и очень веселые.
Спасибо Джону Нивену, который с такой теплотой отозвался о черновом варианте романа, что я даже расплакалась. Увидимся в аду, дружище.
Спасибо моим братьям и сестрам – самым крутым братьям и сестрам на свете. Вы уж меня извините: я опять написала книжку, где дрочат и сношаются. Но не волнуйтесь. Я не стану расспрашивать, читали вы ее или нет. Мы все притворимся, что никаких «книжных дел» не было. Вы лучшие люди из всех, с кем я знакома, – а я знакома со всеми участниками группы «Inspiral Carpets» и с человеком, писавшим сценарии для «Кота Мешкота», так что это довольно серьезное заявление. Если по правде.
Спасибо Саймону Осборну и Имрану Хуссейну из Инициативной группы по борьбе с детской бедностью. Они помогли мне разобраться, какое пособие получала семья Морриганов в 1990 году. СПАСИБО. От всех этих цифирок и вычислений мне хотелось выброситься из окна.
И самое главное, СПАСИБО моему агенту Джорджии Гарретт – агенту настолько феноменальному, что мне даже не верится, что в природе существуют еще и другие агенты. В июле Джорджия ответила на мой отчаянный звонок и тут же примчалась ко мне домой, где я сидела в саду, уткнувшись лицом в столик для пикника, и рыдала рядом с ноутбуком, слушая на повторе «Чтобы нам повезло» группы «Daft Punk». «Я никогда не напишу эту книгу, – сказала я. – Зря я за это взялась, очень зря. Я вообще не умею писать, я и слов-то не знаю, чтобы писать. Я сменю имя и уеду в другую страну. Может быть, буду выращивать капусту на ферме. Или устроюсь вахтершей в общественном туалете. Я больна страхом. Я БОЛЬНА СТРАХОМ. Господи, у меня в голове все онемело. У МЕНЯ ПАРАЛИЗОВАЛО МОЗГИ».
И она заварила мне чай, и села рядом, и начала… просто задавать вопросы и высказывать всякие предложения, и меня как-то вдруг отпустило, и я поняла, что, наверное, все же сумею закончить книгу.
И так девять раз. ДЕВЯТЬ РАЗ. Под конец это было уже смешно. Мне было смешно. Ей, наверное, не очень. Джорджи, без тебя эта книга точно бы не состоялась. Это не преувеличение. Я не устаю повторять: если когда-нибудь ты перестанешь быть моим агентом и другом, я просто брошусь в колодец.
Спасибо группе «Elbow», чьи альбомы я слушала постоянно, когда писала «Как делаются девчонки», слушала как лучший пример того, что простые ребята из рабочего класса делают все по-другому: с упорным трудом, «неподдельными чувствами, выраженными в мощнейших подробностях» (© Дориан Лински) и любовью.
Спасибо Лорен Лаверн, которая вернула мне разум – преподнесла на тарелке, в прямом смысле слова, в ресторане «Жираф».
И, конечно, спасибо моему мужу Питу, с чьей помощью сделаны уже три девчонки. И он был единственным, кто углядел «Grant Lee Buffalo» в первом черновом варианте и подсказал мне, что на момент действия книги у них «вышел только один миньон, да и то ограниченным тиражом, и, скорее всего, в Вулверхэмптоне о них даже не слышали», и что лучше бы их заменить на «Uncle Tupelo». Подсказал и пошел собирать граммофон. Люблю тебя.
Об авторе
В 1990 году у пятнадцатилетней Кейтлин Моран, автора международного бестселлера «Как быть женщиной», совершенно не было друзей, но зато было время написать детскую книжку «Хроники Нармо». В шестнадцать лет она стала сотрудничать с музыкальным еженедельником «Melody Maker», а в восемнадцать недолгое время вела музыкальную телепрограмму «Голый город» на Четвертом канале. После чего восемнадцать лет кряду проработала обозревателем в «Times» и получила награду британской прессы: «Обозреватель года» в 2010 году и «Критик и журналист года» в 2011 году.
Старшая из восьмерых детей, Кейтлин выросла в Вулверхэмптоне, получила домашнее образование и прочла кучу книг о феминизме, в основном для того, чтобы суметь доказать – на научной основе – своему брату Эдди, что она лучше него. Кейтлин – это не настоящее ее имя. На самом деле ее зовут Кэтрин, но лет в тринадцать в одной из книжек ей встретилось имя «Кейтлин», и ей показалось, что это прикольно. Вот почему она всегда произносит свое имя неправильно: «Кейтлин». Это изрядно сбивает всех с толку.
