— Если бей заберет меня… от… вас, — прошептала Катерина, — я должна… умереть.
— Я знаю, — быстро ответил герцог, — но мы можем только молиться, что он не заинтересуется тобой как замужней женщиной.
Он обнял ее и притянул к себе.
— Я буду очень нежен, — сказал он мягко.
Катерина дрожала, но не от страха, а от необычного волнения.
Она подняла к герцогу свое личико, и он посмотрел в ее голубые глаза, как смотрел в тот раз, когда обнимал ее в тени дворца.
— Я так и не смог забыть, какими сладкими были твои губы. Я первый мужчина, поцеловавший тебя?
— И… единственный, — ответила Катерина.
Девушка забыла, что находится в темнице. Она забыла свой страх того, что ждет ее завтра. Она сознавала лишь неистовое волнение, охватившее ее.
Катерина уже чувствовала его однажды, в тот раз, когда стояла так близко к герцогу и знала, что его губы под черной маской совсем рядом с ее губами.
Герцог привлек ее к себе и медленно, очень медленно, словно боясь испугать, отыскал ее рот.
Его поцелуй был настолько нежен, будто он прикасался к чему-то столь же хрупкому и слабому, как цветок.
Затем, когда инстинктивно и бессознательно девушка придвинулась ближе, когда герцог почувствовал, как ее губы трепещут под его губами, его поцелуй стал более настойчивым.
Неописуемый восторг захлестнул Катерину, словно ее вдруг окутало сияющим облаком счастья.
Весь мир был забыт. Остался только герцог, чудо его поцелуя и этот восторг, для которого не хватало ни слов, ни мыслей.
Девушке казалось, будто она ожила, и все, чего она так страстно желала и о чем мечтала, сбылось.
Его прикосновение было невыразимой радостью, и обжигающее пламя возбуждения побежало по ее жилам.
Герцог поднял голову и хрипло сказал:
— Ты красива — очень красива.
Затем он снова целовал ее, более требовательно, более страстно, и, почувствовав своим телом, как бьется его сердце под тонкой рубашкой, Катерина поняла с ощущением счастья, что волнует его.
Губы герцога перешли от ее рта к щекам. Он поцеловал ее глаза, а когда коснулся ее мягкой шеи, девушку пронзила сладостная дрожь — неизъяснимое, волшебное ощущение, которого она никогда прежде не знала.
Поцелуи герцога становились все более страстными, и Катерина как будто стала частью его и не имела больше собственной личности.
Он прижимал ее к себе все крепче и крепче, так что девушка уже почти не могла дышать, и ей казалось, что герцог требует и ее сердце и ее душу, и она отдала их бесповоротно.
Его рука отвела в сторону фишю, чтобы он мог поцеловать мягкость ее белых плеч, а затем его губы двинулись ниже, пока не нашли ложбинку между ее грудей.
И когда все существо Катерины уже вибрировало, как музыкальный инструмент, в ответ на касание губ и руки герцога, вдруг раздался страшный взрыв, который потряс все здание!
Этот оглушительный, ужасающий грохот, казалось, остановил саму их жизнь!
Снова раздался тот же звук, а потом еще раз — сокрушительный, яростный, посягающий на сознание как смертельный удар.
Все еще прижимая к себе Катерину, герцог поднял голову.
— Что… это? — спросила она. Его ответ был заглушён еще одним разрушительным взрывом, и вся тюрьма снова сотряслась.
Катерина отчаянно цеплялась за герцога, когда в замке лязгнул ключ, и дверь камеры распахнулась.
— Идемте, месье, идемте скорее! — закричал тюремщик. — Это большая удача! Нас бомбардируют, и ядро пробило стену баньо.
Глава 8
Во дворе тюрьмы стоял кромешный ад.
Снаряд с корабля, который бомбардировал их, поджег несколько стойл, и хотя тяжелые деревянные двери все еще были заперты, в стене рядом появилась большая дыра, через которую уже сбегали рабы.
Пока герцог и Катерина стояли в дверях, озираясь по сторонам, в дальний конец баньо попало еще одно ядро.
Стены затряслись. Герцог схватил девушку за руку и потащил ее прочь от здания, чтобы не задело падающими камнями.
— Быстрее, месье, следуйте за мной! Vite! Vite! — заторопил их тюремщик.
Держа Катерину за руку, герцог побежал за ним через двор, крича на бегу во весь голос:
— К «Морскому ястребу»… к «Морскому ястребу»!
Катерине показалось, что она слышит в ответ голоса, но трудно было что-то разобрать в этой общей какофонии криков, воплей, рушащихся стен и треска пламени с грохотом орудий в придачу.
Когда они подбежали к пролому, герцог поднял Катерину на руки и перенес через разбитые каменные глыбы.
Снаружи, на булыжной дороге, ведущей к причалам, он снова поставил ее на землю и еще раз прокричал:
— К «Морскому ястребу», к «Морскому ястребу»!
После чего, следуя за тюремщиком, который намного опередил их, они побежали по неровной мостовой к гавани.
Катерина уже не цеплялась за герцога, а подхватила свои широкие юбки, чтобы двигаться быстрее.
Но герцог держался рядом с ней, и теперь казалось, что сзади бегут еще люди, но было слишком темно, чтобы понять, рабы это или солдаты.
Добежав до причалов, тюремщик остановился, и герцог с Катериной догнали его.
— Где ваш корабль, месье? — спросил он.
В свете полыхающей шхуны герцог увидел, что «Морской ястреб» больше не пришвартован к молу.
Он оглядел гавань и наконец обнаружил, что его яхта стоит на якоре на некотором расстоянии от причала, но к счастью вне линии огня от атакующего судна, которое перекрывало вход в гавань.
— Вон моя яхта, — сказал герцог тюремщику по-французски, показывая туда пальцем.
В этот момент голос рядом с ними сказал:
— Придется плыть, милорд.
— Капитан Бринтон! — воскликнул герцог. — Рад видеть вас!
— Я здесь, милорд! — крикнул кто-то еще, и Катерина узнала Хедли, а за ним послышались и другие голоса, говорящие по-английски.
— Нельзя терять времени! — резко сказал герцог. — Мы должны попасть на корабль.
Затем он спросил тюремщика:
— Ты идешь с нами или предпочитаешь, чтобы я вознаградил тебя сейчас?
— Я пойду с вами, месье, — ответил тюремщик. — Если я останусь, я поплачусь жизнью за то, что дал вам сбежать.
Пока он говорил, капитан, Хедли и еще несколько мужчин прыгнули в воду и быстро поплыли к яхте.
Катерина тронула герцога за руку.
— Вы должны оставить меня. Уходите, быстрее.
— Не будьте глупышкой! — резко возразил герцог. — Садитесь ко мне на спину.
