Но всю дорогу Артемка выглядел потерянным и печальным. Как я ни старалась отвлечь его или развеселить, он только грустно улыбался в ответ. Лишь через полчаса молчания попросил:
— Аня, не обижайся на маму. Она иногда много плохих слов говорит, но сама этого не понимает.
И как-то слишком устало и по-взрослому взглянул на меня. Я молчала, не решаясь задать вертящийся на языке вопрос. Лишь через несколько долгих секунд осторожно поинтересовалась:
— Тебе тоже говорила?
Тёмка молча кивнул. В его глазах на секунду заблестели слезы, но он поспешно сморгнул их и постарался улыбнуться. С трудом проглотив вставший поперек горла комок, я взяла себя в руки, села рядом и крепко обняла мальчишку. Не знаю, как часто ему приходилось видеть такие истерики матери и слышать от нее злые слова, но этот маленький мужчина заслуживал совсем другого.
За него болело внутри так же сильно, как и за собственного сына. И я вдруг отчетливо поняла, что не смогу оставить ни одного из них. Ни того, кто еще только был у меня под сердцем, ни того, что доверчиво прижимался ко мне. Вот только что теперь делать дальше?
Этого я пока не понимала совсем.
Глава 22
Сколько я ни пыталась поговорить с Маратом по поводу Славы, он оставался непреклонен. Артем после того случая в парке был под охраной, как и я. Все так же ходил в школу, жил с бабушкой и дедушкой, приезжал ко мне в гости, но только рядом находилась пара охранников. Но, в отличие от меня, Тёмка воспринимал это как часть какой-то интересной игры. Пока что.
Не знаю уж, что Покровский сделал со Славой, но она больше не появлялась даже у Морозовых. Хотя Лидия в разговоре между нами упомянула, что высылала ей деньги на карту пару раз. Я только качала головой, но не вмешивалась со своими советами — все же Морозовы взрослые люди и не мне их учить. Единственное, что меня беспокоило — с каждым днем декабря Артем становился все печальней. Старался не показывать этого, но я заметила, как он скучает по матери. Поэтому я решила поговорить с Покровским лично, как только он вернется в Россию. Тогда от разговора точно будет не уйти.
Единственным приятным моментом во всей этой ситуации было то, что малыш развивался просто отлично. А уж когда он начинал толкаться в животе, у меня даже сердце замирало от счастья. Все анализы были в порядке, УЗИ не показывало никаких отклонений, даже токсикоз совсем исчез. Только в сон клонило больше, так что на выходных мы с Артемом устраивали совместный тихий час.
Марат прилетел за несколько дней до Нового года. Но встретились мы совсем не дома. Видимо, Покровскому так не терпелось сделать уже ДНК тест, что сразу же с аэропорта он отправился в медицинский центр. Ну а нам с Тёмкой и выбора другого не оставили — сказали ехать, пришлось собраться и поехать.
Вот только меньше всего я ожидала, что прямо возле нужного кабинета столкнусь с Маратом чуть ли не нос к носу. На секунду даже дыхание перехватило, когда увидела его уставшее лицо с небольшой щетиной и знакомый прищур темных глаз. Покровский словно просканировал меня взглядом и надолго задержал его на округлившемся животе. Словно инстинктивно стараясь защитить, я прикрыла его руками.
— Тебе идет быть беременной, — хрипло заметил Марат.
— Э-э… спасибо, — не зная, как реагировать на эту реплику, растерянно пробормотала я.
— Здрасьте, — поздоровался с Покровским Артем, настороженно глядя на мужчину.
Вместо ответа Марат протянул ему для рукопожатия руку. Тёмка просиял, но сразу же стал серьезным и степенно пожал ее. Я едва сдержала улыбку — ну прямо как взрослый.
— Вы на тест ДНК? — из кабинета выглянула медсестра, — если так, проходите. Сначала мальчик.
— Аня, пойдешь со мной?
Я взглянула в эти испуганные глазенки и присела на стул перед Артемом.
— Боишься?
Тёмка усиленно закивал головой и крепче перехватил машинку, которую прихватил с собой из дома.
— Это совсем не больно, — успокоила я, — тебе всего лишь нужно открыть рот и медсестра проведет по твоему языку или щечке ватной палочкой.
— И все? — изумился Артем и опасливо покосился на плакат с нарисованным на нем шприцем.
— Да. Чтобы понять, твой ли папа дядя Марат, врачу нужна только слюна. Поэтому не бойся.
— Правда укол не будут делать? — уточнил недоверчиво он.
— Разве я когда-нибудь тебя обманывала?
Антон взглянул на меня серьезно и теперь уже спокойно выдохнул:
— Ладно. Давайте свою ватную палочку.
Хоть Тёмка и поверил мне, но все равно оставался напряженным в кабинете, пока медсестра подготавливала отдельную колбу и распечатывала палочку. Видимо, он и правда не ожидал, что все пройдет так быстро, потому что когда через пару минут вышел из кабинета, задумчиво спросил:
— А что, так разве можно узнать, мой ли папа дядя Марат?
— На сто процентов, — кивнула я.
Артем помолчал немного и поинтересовался:
— А я могу пока пойти поиграть?
— Конечно. Только не шуми и не бегай, чтобы не мешать докторам работать, хорошо? — на автомате поправив воротничок его рубашки, попросила я.
— Да! Спасибо, Анечка!
Тёмка как мог спокойно направился к подоконнику, чтобы покатать на нем машинку. Сложно ему было не бегать и не носиться. Иногда мне казалось, что его энергией можно целый город снабжать.
— Я смотрю, вы с ним подружились, — послышался голос Марата позади.
Порывисто обернулась и встретилась с ним взглядом.
— Тёмка хороший мальчишка, — пожала я плечами, усаживаясь на жесткое сиденье, стоявшее рядом с кабинетом.
— И все же с Агатой он так не поладил, как с тобой.
— Я люблю детей. Любит ли их Агата — не знаю.
Марат смотрит на меня слишком внимательно и, не выдержав, я отвожу взгляд. К чему все эти разговоры? Да, мы поладили, но что с того, если Покровский собственноручно собирается вышвырнуть меня буквально через несколько месяцев, а ребенка оставить себе? Конечно, этого я ему сделать не дам, но пусть пока думает, что у него абсолютно все под контролем. А вот черта с два!
