-Проблема в том, Таня, что если бы ты любила, как пытаешься убедить меня, ты бы мне не изменила с Лешкой… - смотрит на меня со злостью, той самой злостью, как и год назад. Я грустно усмехаюсь, качая головой.
-Проблема в том, Игорь, что ты поверил кому-то другому, а не мне. Я тебе не изменяла, говорила тогда, говорю и сейчас. И поход на передачу – это моя последняя попытка была достучаться до тебя, но видимо тщетно. Я совершила много ошибок по отношению к тебе и к детям, не оправдываю себя, но последние годы главным приоритетом в моей жизни был ты. Заметь, не дети, а ты, я всегда была твоей тенью. Однако, этого не заметил, зато оказывается все эти годы взращивал в себе чувство ревности, позволил ей закрыть себе глаза, заткнуть уши и очень сильно развить фантазию. Я не вижу иного выхода, как развестись, - смотрим друг другу в глаза, он как всегда не читаем, я слишком вымотана сегодняшним днем, чтобы хоть какие-то чувства испытывать, кроме разочарования и пустоты.
-Ты пошутила? – глухо спрашивает, сжимая челюсти.
-Свою зависимость к сексу со мною ты преодолеешь, а больше нас ничто не держит. Дети? Ты их сплавил в Англию, они уже давно не живут с нами. Быт? Персонал в этом доме вышколен и незаметен. Репутация? Думаю, твои пиарщики придумаю красивую историю типа того, что ты давно многоженец, и вторая жена – работа, а я устала от публичности и хочу тихой скромной жизни рядом со своими детьми. Все решаемо, Игорь, было бы желание, - разворачиваюсь и быстро поднимаюсь по лестнице, пока в состоянии была совершать какие-либо действия.
Мы год спим в разных комнатах. Секс, именно сухой, механический, лишенный какой-либо чувственности, иногда между нами случался, былой сводящей с ума страсти нет. Семья перестала существовать в тот самый момент, когда он мне холодным тоном сказал «я тебе не верю», глядя на меня сверху вниз, валяющей в его ногах. Как вспомню, так вздрогну. Больше я так перед ним не унижалась. И не буду.
Иду сразу в гардеробную, достаю чемодан, задумчиво стою перед вешалками с вещами. Красивые платья мне не нужны, как и разные костюмы и туфли к ним. Беру пару обычные джинсов, несколько свитеров, футболок, несколько комплектов нижнего белья. Из ящика достаю документы, фотографии детей. Нужно на неделе купить билет в Лондон и плевать на планы Брониславского. Переодеваюсь в черные джинсы, в свитер крупной вязки бирюзового цвета, разрушаю идеальную прическу, собирая волосы в обычный хвост. Куртка и ботинки в гардеробной на первом этаже.
-Татьяна Андреевна, - внизу меня встречает Артем, удивленно рассматривая чемодан в руках. –Вы куда-то уезжаете? Игорь Николаевич об этом не говорил.
-Я уезжаю, передайте Игорю Николаевичу, что пару дней хочу побыть одна, - прохожу мимо шокированного помощника, иду в гараж. Когда-то давно отучилась на права, но особо за руль не садилась. Потом по статусу было положено ездить с водителем и охраной.
Меня никто не останавливает. Возможно, приказ еще не успели сформулировать, а может ему уже все равно. Мне тоже должно быть все равно, а сердце разрывает об боли. Болит от взаимного недопонимания с тем, кого видишь во сне, которого хочется безмерно любить, о котором беспокоишься и мечтаешь прожить рядом всю оставшуюся жизнь.
Когда я его полюбила? Когда я перестала себя разделять с ним? Когда мои мысли стали крутиться вокруг него? Он стал для меня многим, прежде всего стал любимым, я сумела разглядеть в его скупости то, что так долго искала где-то рядом. Говорят, что лучше поздно, чем никогда, я надеялась, что все случилось вовремя. Я верила, что мы действительно стали МЫ, а не он и она. Я не знала, что за маской спокойствия, за уравновешенностью скрывался патологический ревнивец, который следил за каждым шагом, за каждым жестом, вслушивался в каждое мое слово и в мою интонацию. Я не знала, что в своей ревности он будет верить всему, что наговорят обо мне. Его ревность сжирала его изнутри, как раковая опухоль без каких-либо признаков. Он ревновал меня безумно и неистово. Он ревновал меня лишь к одному человеку.
Визг тормозов. Слезы на глазах не дают понять, что происходит. Чувствую, как машину ведет куда-то в сторону. Глухой стук. Меня кидает вперед на руль, ударяюсь об него головой. И все. Перед глазами темнота, а в ушах стихает шум.
23
***
В прошлом.
Обожаю наблюдать, как он бреется. Это своего рода искусство, которое женщинам не подвластно. А еще любила утро, потому что оно было нашим. Он еще дома, я еще с ним. Ближе к обеду и до самой поздней ночи он будет принадлежать государству.
Сейчас он побреется, и если есть документы, просмотрит их и подпише. Завтрак в кругу семьи, затем детей водитель и охрана развезут по учебным заведениям, он займется либо делами, которые требуют его срочного внимания, либо уйдет в спортзал. Что буду делать я? До сих пор веду свою рубрику о стиле, в течение дня куда-то езжу, встречаюсь с людьми, общаюсь, смотрю различные выступления, посещаю разные благотворительные фонды – делаю все, что запланирует мой помощник для поддержания имиджа Президента.
Быть женой главой государства, оказывается, не простое дело, но я справляюсь и с каждым новым днем открываю для себя что-то новое в своем муже. До президентства Игоря я его чаще видела дома, чем сейчас. Сейчас могу только с экрана телевизора наблюдать за его перемещениями, встречами, выступлениями.
-Тебе бы пошла борода, - осторожно замечаю, обнимая его сзади. Он пахнет лосьоном после бриться, гелем для душа с запахом морского бриза.
-Не положено, так бы только рад, - споласкивает бритву, я целую его в лопатку.
Пять лет назад мне бы и в голову не пришло его обнимать, целовать, но сейчас… сейчас я пыталась насытиться до отвала прикосновениями, поцелуями, думами о нем. Сейчас я полностью была в этом человеке. Это случилось не заметно, произошло как-то само собой разумеющее. Бывает, что однажды просыпаешься утром, смотришь на рядом спящего человека и осознаешь, что вот оно счастье. Под носом. Рядом. И оно полностью твое.
Оборачиваясь назад, мне стыдно за свои поступки, мысли, поведение. Оборачиваясь назад, я бы изменила только одно: пораньше прозреть по отношению к Игорь, но, наверное, тогда бы я его так сильно не любила. Так сильно, что порой дышать без него было невозможно. Я перестала требовать от него сентиментальных жестов, перестала навязывать свое представление о мире, я полностью растворилась в нем и жила его жизнью. Нельзя так, но по-другому не получалось. Я молчаливо его любила. Ни разу не сказала вслух эти слова. Глупо боялась, что они ему не нужны, ведь Игорь тоже ни разу не произнес: «люблю». Моя любовь была в заботе о нем, во взглядах на него, в улыбке, в ласках. Принимал ли он это как должное? Скорей всего да, в ответ пытался дать что-то больше, но получалось редко. Зато какая радость, когда он приезжал домой с букетом цветов и с коробочкой каких-то сладостей. Это наш ритуал, с той самой ночи, когда он выйграл выборы. Игорь умудрялся, не забывать привозить что-то для меня из командировок. Именно сладости, к украшениям я была равнодушна, самое ценно из золота у меня на безымянном пальце.
