— Не знаю. Хочет поговорить. Поговорить, представляешь?! — я сжала кулаки. — Наглый, беспринципный. Как будто всё можно вот так, по щелчку пальцев, забыть.
Очередной забег по крохотной комнате закончился у окна. Я осторожно выглянула в окно, выходящее во двор.
Возле подъезда расхаживал высокий мужчина. Курил, рассматривал окна дома, нервно разворачивался и снова заходил на проложенный курс.
— Прекрасно. Теперь он под окнами дежурить будет!
— Да ладно? — удивилась Катя. Подруга заняла моё место у окна и сдвинула дешёвый тюль в сторону. — Это он?
— Да, блин. Урод собственной персоной!
Я села на кровать. Подруга наблюдала за мужчиной.
— Да вроде не урод…— несмело сказала она.
— У него нутро гнилое! — возразила я.
— И что ему надо?
— Не знаю и знать не хочу. Но он знает о беременности. Пришёл, когда меня тошнило.
Катя обернулась. Удивление плескалось в светло-карих глазах.
— Подожди. Зачем ты его в квартиру запустила?
— Я не запускала! Покровский сам зашёл, когда я выскочила из квартиры, убегая от Витька, — пояснила я. — Он припугнул Витька и зашёл без разрешения. Ты просто не представляешь, насколько он наглый и непробиваемый! Как стена — не подвинешь!
Катя присела рядом, обняв меня за плечи.
— И что ты надумала?
— Да ничего. Придётся съехать с квартиры, — вздохнула я. — Жизни всё равно нет. Заплатить требуемую долю не могу, на адвоката тоже деньги нужны… Надо работу найти и жильё недорогое. Но сначала решу проблему с беременностью.
— Аборт? — уточнила Катя.
— Да. Это даже не обсуждается! — заявила я, почему-то глядя в окно, за которым беспокойно расхаживал Покровский.
14. Алёна
На следующее утро я поблагодарила подругу за то, что приютила меня. К десяти часам мне надо было появиться в женской консультации.
Я почему-то с опаской выглядывала в окно перед уходом. Потом нервно посмеялась над собой — не будет же расфуфыренный мажор ночевать под окнами. Покровского не было видно. Я вздохнула с облегчением, но всё равно оглядывалась по сторонам, добираясь до остановки.
В женской консультации сначала зашла к гинекологу и выслушала все предупреждения и рекомендации, потом отправилась платить за операцию. Взяла талончик и отстояла небольшую очередь у кассы, чтобы оплатить услуги.
Пальцы немного дрожали, голова кружилась от тошноты. Я ничего не ела, в желудке намечалась голодная революция. Перед операцией было нельзя есть.
Надеюсь, всё пройдёт, как надо. Ведь мне ещё столько всего необходимо сделать и решить, как быть дальше: с квартирой и со своей разбитой вдребезги жизнью…
— Вы хотите оплатить услуги? Девушка? — позвала меня кассирша.
— Да-да. Сейчас.
Я просунула в окошко кассы квитанцию для оплаты и деньги. Купюры словно обжигали мои руки, одной из них я нечаянно порезала кожу на сгибе пальца.
— Не хватает.
— Как не хватает? — похолодела от страха. Я верно отсчитала деньги не знала, куда они могли деться.
— Может быть, неправильно посчитали? Или выронили… — улыбнулась кассирша, выжидающе глядя на меня. Глаза у неё были похожи на глаза приёмной мамы, единственной мамы, которую я знала.
Внезапно я поняла, что в горле собрался ком. Я начала озираться по сторонам и заметила небольшой бумажный прямоугольник возле своего ботинка.
— Уронила. Сейчас подниму.
Выступившие слёзы пришлось смахнуть быстрым, незаметным движением. Я наклонилась за купюрой, но чьи-то пальцы были гораздо быстрее и ловчее моих.
Купюру выхватили прямо у меня из рук.
Я замерла, вдыхая уже знакомый аромат мужского парфюма. Подняв глаза, натолкнулась на ледяной взгляд Покровского, окатывающий меня волной.
Всё-таки он следил за мной…
— Что ты делаешь в женской консультации, Алёна? — Покровский протянул мне купюру, но не отдал, удерживая. — Простая проверка?
Я выдернула купюру из мужских пальцев и отворачиваюсь.
— С вами всё хорошо? — спросила кассирша, заметив тревогу на моём лице. — Не переживайте, у нас работают хорошие специалисты. Операция пройдёт успешно, — она ловко пробила чек на кассовом аппарате, прикрепила к квитанции и вернула мне. — Отнесёте своему врачу. И ещё раз побеседуйте. Можете задавать все интересующие вас вопросы.
Кассирша ободряюще улыбнулась мне. Я направилась к кабинету гинеколога, чувствуя, как Покровский взглядом прожигал мне спину.
Оглянулась на мужчину — он был похож на ворона в этом чёрном. Ворон, следующий за мной по пятам.
У двери кабинета он обогнал меня и вырвал из пальцев квитанцию, пробежавшись взглядом.
— Отдай немедленно! — потребовала я.
— Собираешься делать аборт, Трофимова?
Покровский разглядывал небольшую квитанцию, словно искал в ней ответы на все загадки Вселенной. Внезапно он сложил квитанцию и яростно разорвал её пополам.
— Аборта не будет.
— Что? Да как ты смеешь?
— Не кричи! — осадил меня, распахнул дверь кабинета и сообщил удивлённому гинекологу с вежливой улыбкой. — Алёна Трофимова передумала делать аборт после разговора с отцом ребёнка.
— Что ты несёшь? Какой ты отец?!
Покровский захлопнул дверь и подцепил меня под локоть, уводя прочь.
— Поговорим в другом месте. Подальше от любопытных глаз.
Я дёрнулась в сторону, но хватка пальцев на моём локте усилилась.
— Отстань! Уйди от меня! Отпусти немедленно.
— Не дёргайся. Я не причиню тебе вреда. Не дёргайся! — прикрикнул Покровский.
Он словил мой испуганный взгляд и немного сбавил обороты своей наглости, сказав более мягким тоном:
— Ты убегаешь. Я хочу поговорить. Нормально.
— У меня есть множество причин избегать твоего общества.
— Возможно, так и есть. Но ты не даёшь мне шанса объясниться.
— Засунь объяснения в свою высокомерную задницу!
Мы добрались до гардероба. Я рассерженно хлопнула номерком по стойке гардеробной. Вездесущий Покровский проворно выхватил пуховик и растянул его, предлагая помочь с одеванием.
— Твой пуховик не кусается, Алёна.
— В отличие от тебя!
Я надела пуховик и отошла, пытаясь застегнуть его. Подкладка от торопливого движения залезла под молнию и замок заело.
— Не нервничай. Давай помогу, — миролюбивым тоном предложил Покровский
