— Воровство? Уверен? Я — жена Арсения. Я знала код от сейфа и забрала свои документы. Только и всего.
— Нет, Трофимова. Ты забрала не только свои документы, но прихватила много лишнего! — рыкнул Ваня. — Это переходит все границы!
— Не понимаю, о чём ты, Ваня.
— Понимаешь! Прекра-а-а-асно понимаешь! Арс забрал некоторые документы на фирму и хранил их дома. Если ты выгребла их из сейфа, Трофимова, это воровство…
— Проверь, так ли это, Ваня. Если Арс тебе доверял, ты бы знал, как открыть сейф.
— Я всегда говорил, что тебе не место рядом с Арсом. Я не знаю, что ты задумала. Но я найду тебя и найду способ заставить тебя вернуть присвоенное! — пригрозил Ваня. — Я не подпущу тебя к Арсению ни на метр, чтобы ты не могла запудрить ему мозги.
Ваня отключился. Я вопросительно посмотрела на Богданова. Тот неопределённо покачал головой.
— Ты разозлила его.
— Я могу попытаться дозвониться до Арсения!
— Попробуй. Навряд ли Иван даст Арсению доступ к телефону, предварительно не позаботившись о том, чтобы ты не могла дозвониться до него.
Богданов оказался прав. Я не смогла дозвониться до Арсения.
— Что дальше?
— Теперь всё будет зависеть от того, насколько ценные бумаги ты забрала. И на что готов пойти Иван, чтобы отнять их у тебя.
55. Арсений
— Как ты?
Иван ободряюще улыбается мне, садясь на кресло.
— Хорошо.
Наверное, хорошо.
Я чувствую себя странно. Голова гудит и кажется до странного пустой.
— Не раскисай, поставим тебя на ноги — будешь бегать.
Врачи сказали, что при аварии повредился позвоночник. На мне специальный поддерживающий корсет. Я не останусь инвалидом, буду ходить. Но не сразу. Ощущения будут возвращаться понемногу. Сейчас я едва могу передвигать ногами. Но чувствительность очень низкая. Хлопая себя по бедру, я мало что ощущал. Чувствовал только резкие и сильные прикосновения.
Но ходить я всё-таки буду. Не сразу, но буду. Это лишь вопрос времени. Я не самый терпеливый, но, сука, упорный.
— Хорошо, — повторил я.
Не помнить, что с тобой было — это дерьмово. Ваня сказал, что я переходил дорогу в неположенном месте. Предпраздничная ночь. Меня сбила машина, вылетевшая из-за угла. Вернее, я и сам был виноват. Шутка только в том, что не помнил очень многого.
Зачем и куда я шёл?
Я только помню, что очень сильно торопился. Это было важно. Важнее всего. Успеть.
Ощущение полёта и желание исправить что-то. Дальше пустота. Это не чувства и не мысли, а какие-то оборванные клочки. Фрагменты. Я помню эмоции, но не помню конечного пункта назначения.
Даже глядя на брата, а он мне брат — я это знаю — чувствую, как что-то ускользает от меня. Мне не хватает памяти огромными кусками.
— Когда меня выпишут?
— Полежи ещё немного. Тебе уже сделали операцию, прогресс налицо. Но говорить о выписке ещё рано, — приободрил меня брат.
— Хорошо.
Я соглашаюсь. Говорю хорошо, но внутри ноющее ощущение, что мне чего-то не хватает даже до состояния «хорошо». И я бесконечно далёк от состояния «прекрасно».
Когда я пытаюсь вспоминать, у меня жутко начинает болеть голова. Потому что не получается найти что-то там, где пустота. А я не люблю быть пустым и бесполезным.
— Племяши хотят тебя увидеть. Помнишь их? — с надеждой спрашивает Иван.
— Да? Надо увидеть… — придаю голосу уверенности.
В голове что-то щёлкает, вспоминается. Но пока без лиц. Мне нужно их увидеть — станет легче, уверен.
— Сейчас позову. И с ним будет моя жена. Оксана.
Я киваю. В палате появляется брюнетка. Высокая и стройная.
— Привет, Окси.
Она удивлённо вздёргивает бровь.
— Боже, Арс! Ты меня так сто лет тому назад называл, — улыбается мне Оксана.
Но как-то неправильно улыбается. Она вроде жена моего брата по статусу, а мне улыбается так зазывно и ярко, что я слышу, как Ваня скрипит зубами от недовольства.
— А-а-а… — усмехаюсь я.
В голове звенит — с таким резким гулом и свистом меня оглушило воспоминаниями, что я раньше зажигал с женой брата на тусовках.
Видимо, очень давно.
Видимо, меня это не колышет.
Видимо, её до сих пор волнует.
Плевать.
Племянников я узнаю сразу. Димка. Наташка. Они как солнечные зайчики — такие же озорные, яркие и неуловимые. В палате сразу становится полно и шумно от детского гомона.
Оксана шикает на детей, чтобы они угомонились, но мне нравится слышать чистые и высокие детские голоса. Становится тепло на душе…
Наташка занимает место на постели.
— Тебя давно не было, дядя Сеня.
Я начинаю оглушительно смеяться. Дядя Сеня? Так глупо и по-детски звучит.
В голове эхом звучит женский смех. Ей тоже было смешно. Я замер, словно вот-вот был готов схватить важную мысль за хвост. Но она ускользнула.
— Да, я немного отдыхаю. Но скоро вернусь домой. Приедешь ко мне в гости?
— Да! А Димку не возьмём! — улыбается Наташка. — Он проект завалил по природоведению.
Димка показывает сестре кулак. Знаю, что племяши учатся в жутко модной и дорогой гимназии, в которой из них растят вундеркиндов.
— Он исправит. Верно?
— Да, — коротко кивает Димка, но взгляд исподлобья подсказывает, что в первую очередь он хочет наказать ябеду-сестру.
Я болтаю с детьми. С ними проще разговаривать — они не задают вопросов, на которых у меня нет ответов.
Ваня смотрит на часы.
— Оксан, пора!
Жена брата поторапливает детей. Они целуют меня на прощание, а потом Наташка спрашивает:
— А ты с нами погуляешь? Ты обещал!
— Обещал, — поддакивает Димка. — Вместе с Алёной.
По лицу брата проносится тень.
— Погуляю, — соглашаюсь я.
Алёна? Опять не хватает громадного куска памяти. Ноющего и болезненного. Сразу накатывается какая-то апатия и тоска.
Оксана уходит.
— Алёна… — пробую имя на вкус. Оно мне нравится. И кажется важным.
Смотрю на брата.
— Алёна.
Перевожу взгляд на руку, дотрагиваясь до безымянного пальца. Мне не хватает не только куска памяти об Алёне, но и кольца.
Да. Не хватает кольца, обручального кольца. Я выбирал кольца сам. Она только примеряла. Помню это хорошо.
