Но мне было так преступно хорошо, что я забыла о правилах приличия.
— Я хочу продолжить на нашей кровати, — предложил Арсений. — Но сначала хочу принять с тобой душ.
— Мне так хорошо, что я не могу пошевелиться, Арс…
Он отстранился, осмотрел меня довольным и собственническим взглядом. Наспех поправил одежду и помог подняться.
Яркий свет ванной комнаты ударил по глазам. Арсений поставил меня в душевую кабину и залез следом. Я поцеловала его в очередной раз. Сердце сбивалось с привычного ритма.
— Красивая моя, — прошептал он на ухо, уже находясь в спальне.
Он заставил меня улечься под мягкое одеяло и прижал к себе. Горячие ладони гуляли по спине и плечам.
Невесомо касался губами щеки и щекотал губы лёгкими поцелуями. Мужские пальцы забавлялись с моей грудью и поглаживали живот.
Арсений перехватил меня и заставил улечься на плечо. Я погладила пальцами его красивое лицо, улыбаясь.
— Бабочка, ты теперь навсегда часть меня, — тихим шёпотом.
— Ты тоже, — с улыбкой ответила я.
67. Арсений
Следующее утро, определённо, самое лучшее. Не только в этом году и даже не за прошлые несколько лет. Оно просто самое лучшее в моей жизни.
Яркое, солнечное, сонное и разомлевшее, как девушка, спящая в моих объятиях. Я уже давно проснулся и боялся пошевелиться, чтобы не разбудить Алёну. У меня затекла рука, на которой покоится светловолосая голова. Но это приятная тяжесть.
Чуть позднее с аккуратностью сапёра, передвигающегося по минному полю, я встал с кровати. Я принимал душ, пытаясь сложить слова в красивые фразы. В голове звенела радость от того, что наконец-то произошло.
Хочу продолжить. Хочу любить её снова и снова, до хриплых, сорванных стонов и совершенного опустошения в звенящем от наслаждения теле.
Может быть, попросить прислугу приготовить завтрак в постель?
Чёрт… Прислугу я отпустил ещё вчера. Они появятся только ближе к вечеру. Придётся делать самому?
Прогуливаясь по просторной кухне, я проклинал собственное неумение. Я даже долбаное какао заваривал по инструкции для кофемашины. Хорошо, что нашлась выпечка, купленная вчера.
Нагрузил всё на поднос и постарался не расплескать ничего по пути наверх. Но то ли я до сих пор был неуклюжий, то ли подняться по лестнице на второй этаже с подносом и полной кружкой какао на самом деле было не так просто, как казалось со стороны.
Я умудрился расплескать напиток, потом пришлось спускаться за салфетками, чтобы вытереть излишки жидкости.
Мне хотелось сделать всё идеально. Вот только романтика, выполненная своими руками, никогда не относилась к числу моих сильных сторон. Стоя с подносом под дверью, я выматерился. Нужно повернуть ручку, а у меня обе руки заняты.
Я переложил поднос на локоть одной руки, открыв дверь спальни. Зашёл и сразу заметил Алёну, сидящую на кровати в халате.
Чёрт. Я думал застать её спящей. Но её волосы были влажные, значит, она уже успела принять душ…
Глаза моей жены округлены от удивления.
Иногда я боюсь показаться перед ней в глупом свете, не помня чего-то важного и значимого из нашего прошлого. Или просто страшусь показаться слишком жалким, потому что до сих пор покалывает в спине болью после длительного дня.
Я сделал слишком резкое движение. Поднос полетел к моим ногам. И всё, что было на нём, тоже.
Это финиш! Самое романтичное утро в жизни было загажено собственными руками.
Алёна присела на корточки, чтобы прибирать бардак, устроенный мной. Собрала бумажными салфетками разлитый напиток. Я начал ей помогать, осторожно поглядывая в сторону Алёны.
Глаза сами заглянули за вырез её халатика. Алёна не успела надеть сорочку. На вид груди, соблазнительной и налившейся от беременности, член отреагировал мгновенной эрекцией. Сильной и мощной.
Желание взять свою жену прямо сейчас перекрыло всё остальное. Даже в ушах зазвенело и словно отключились все прочие звуки.
Я жадно наблюдал за Алёной, гадая, что у неё на уме.
— Кажется, всё, — сказала Алёна, оглядев пол. — Только ковёр надо будет зачистить, чтобы пятен не было.
— Алён, подожди, — перехватил за ладонь и встал, осторожно притягивая её к себе. — Это позже сделают.
Алёна не стала сопротивляться, обняла меня в ответ, улыбнувшись мне в плечо.
— Спасибо за завтрак.
— Который оказался на полу? — выдохнул я с облегчением.
— Он аппетитно пах. И ты сильно старался. Сам. Хотя ничего не умеешь делать на кухне. Спасибо. Я оценила… — призналась Алёна, приподнимаясь на цыпочках.
Я облегчил ей задачу, наклонившись к манящим губам. Мне казалось, что я до сих пор спал. Молился только о том, чтобы не проснуться после поцелуя.
Влажный язычок Алёны скользит по кромке моих губ, вызывая бурю эмоций внутри. Так осторожно и быстро, едва ощутимо, но меня прошибло насквозь бешеным штормом чувственности её мягкого поцелуя.
— Ты мне не снишься. Правда или ложь? — спросил, прижившись щекой к её щеке.
— Правда. А ты мне?
Услышал нежную улыбку в её тихом голосе, стиснув жену в своих объятиях крепче.
— Нет, не снюсь. Но я надеялся разбудить тебя приятным способом, а не грохотом падающей посуды.
— Пойдём на кухню, я накормлю нас завтраком. Я в отличие от тебя, умею управляться с продуктами питания и посудой, — пошутила Алёна.
— Я не позаботился заранее о приятном сюрпризе для жены на утро после нашей первой брачной ночи. Дурак, да?
— Нет.
Алёна провела пальцами от моих запястий выше по рукам, привстала, чтобы обнять меня за шею. Рассмеялась.
— Долгожданная брачная ночь. Правда или ложь?
— Правда. Очень долгожданная, — признался я.
— Я тоже так считаю! И завтрак на полу от любимого мужа гораздо лучше купленного букета.
Алёна говорила искренне. Для неё жесты, сделанные от души, всегда были ценнее красивых побрякушек и большого количества нулей.
Рядом с ней я и сам начинал смотреть на многие вещи по-другому. Обнулялся, что ли, сбрасывая лишнюю шелуху циничного отношения к жизни?
Мы задержались на пороге спальни на несколько минут, целуясь, пробуя друг друга на вкус, и только потом спустились на кухню.
Завтрак получился вкусным. Но я всё же притянул к себе жену после завтрака, обнимая за талию.
— Знаешь, я остался голодным… — я прижал её к своему телу, давая почувствовать мощную эрекцию.
68. Алёна
Арсений обнял меня. Его эрекция недвусмысленно упёрлась в низ моего живота. Покровский наблюдал за моим выражением лица.
