– Как хорошо, что мы снова можем поговорить, – сказала я и нежно обняла его.
– Я говорю с тобой только тогда, когда нужен тебе.
– Вот как раз сейчас ты мне и нужен.
– Вообще-то ты во мне уже не нуждаешься. Большинство уроков относительно денег ты получаешь теперь от людей, у которых этих денег много. Это самые лучшие учителя. Тебе не хватало только одного важного урока – как вкладывать деньги. Теперь у тебя много знакомых, которые с удовольствием помогут тебе в этом. Мне нужно было только подтолкнуть тебя, а все остальное ты сделала сама.
– Да, но сейчас все это не так важно, – возразила я. – Теперь мне нужна твоя помощь, иначе мы потеряем дом.
– Что за чушь! – Мани сморщил нос, как будто съел что-то отвратительное. – Ведь о самом важном ты уже договорилась. Завтра твои родители встречаются с Гольдштерном, и он все уладит.
Я совсем забыла об этом. Да, Гольдштерну можно было доверять. Он наверняка поможет родителям.
– Думаю, у тебя появилась еще одна причина, чтобы стать богатой, – предположил Мани.
Я недоуменно взглянула на него, и он продолжил свою мысль:
– В этом случае ты сможешь помогать другим и все будут тебе доверять.
– Ты имеешь в виду, что я смогу стать такой же, как Гольдштерн?
– И да и нет, – ответил Мани. – Да – потому, что ты сможешь стать тем, кем захочешь. А нет – потому, что ты никогда не будешь в точности похожа на него. Ты – неповторимая личность. Однако ты сможешь добиться не меньших успехов, чем он, если будешь продолжать в том же духе.
Вот об этом я еще никогда не думала. Но Мани можно было верить. Я решила завтра утром записать его слова в свой дневник успеха. Это был самый большой комплимент, который мне только доводилось слышать за всю свою жизнь. Я смогу добиться таких же успехов, как Гольдштерн! Подумать только!
– Главное, чтобы ты сама решила, что ты этого хочешь.
– Решить-то нетрудно…
– Конечно, многие люди тоже согласились бы поменяться местами с Гольдштерном. Но не все готовы сделать то, что для этого нужно. Не все хотят платить за успех.
– А что для этого нужно? – с любопытством спросила я.
– Именно то, что ты сейчас и делаешь. Главное – не забывай вести дневник успеха.
– Ну, этим я занимаюсь с удовольствием.
– Это не так легко, как кажется. Успех может вскружить тебе голову. Если ты начнешь задирать нос, то перестанешь учиться. А тот, кто не учится, перестает расти как личность.
Мани немного помолчал, чтобы до меня дошел смысл сказанного, и продолжил:
– Ведя дневник успеха, ты глубже задумываешься о себе самой, об окружающем мире и о принципах успеха. При этом ты лучше начинаешь осознавать себя, свои желания и других людей. Конечно, полное понимание себя и тайн мира – это идеал, которого никому не достичь. Мы можем только шаг за шагом приближаться к нему.
– Но мне действительно нравится вести дневник.
– Это хорошо, – серьезным тоном сказал Мани. – Но, кроме этого, ты не должна пасовать перед трудностями. Страх перед трудностями, ошибками и неудачами разрушил уже не одну человеческую жизнь.
Я покраснела.
– Есть одна вещь, которой я действительно боюсь, хотя и госпожа Хайнен, и Ханенкампы уговаривают меня, – сказала я и поведала ему о предложении, которое мне было сделано. – Я знаю, что нужно выступить на этом собрании, но мне так страшно… Я не справлюсь.
Вместо ответа белый лабрадор предложил мне:
– Давай-ка принесем твой дневник успеха.
Он вскочил и помчался к дому. Я попыталась догнать его, но так быстро бегать у меня не получалось. Мани, разумеется, добежал до дома намного раньше. Я быстро схватила дневник, и мы снова побежали в лес. Когда мы добрались до нашего убежища и я немного отдышалась, Мани сказал:
– Как только ты подумаешь, что тебе что-то не по силам, перелистай свой дневник и отыщи в нем доказательства того, что нет таких вещей, которых ты не смогла бы сделать.
Я просмотрела свои записи и нашла много случаев, когда испытывала страх перед вещами, которые в действительности сделать оказывалось проще простого: когда я предложила Ханенкампам выгуливать Наполеона, когда собиралась познакомиться с Гольдштерном. Я боялась спускаться в подвал, боялась, что мама будет смеяться надо мной, обнаружив мои копилки мечты, боялась потерять Мани.
– Тебе не кажется, что ты можешь сделать намного больше, чем порой предполагаешь? – спросил Мани.
И действительно, я впервые ощутила, что страх перед выступлением уходит. Чем больше я вспоминала о том, чего уже достигла, тем увереннее себя чувствовала. Внезапно я заметила, что страх полностью исчез, осталось только некоторое волнение. Но теперь я знала, что справлюсь.
Мани внимательно наблюдал за мной.
– Это похоже на чудо, – удивленно сказала я. – Ведь я только что была убеждена, что никогда не смогу этого сделать. А теперь мне этого даже хочется. Хотя, конечно, я буду здорово нервничать.
У меня было прекрасное настроение. Я знала, что Ханен-кампы и госпожа Хайнен порадуются моему решению.
Мани радостно лизнул меня в лицо. Я до сих пор не отучила его от этой привычки и не была уверена в том, что мне это когда-нибудь удастся.
И все же я не могла понять, каким образом страх ушел, и спросила у Мани, в чем причина этого чуда. Мне показалось, что он улыбнулся:
– Страх появляется там, где мы представляем себе неудачу и другие негативные последствия. Чем больше мы думаем об этом, тем сильнее становится страх. Но если ты заглянешь в свой дневник, то сможешь сосредоточиться на успехе и представить себе, что у тебя все получится.
Я засомневалась, правильно ли поняла, и Мани сказал:
– Когда ты думаешь о положительных целях, то для страха просто не остается места.
– Я все равно толком не поняла, – пожала я плечами, – но, видимо, это то же самое, что и с электричеством. Достаточно знать, как оно работает.
Мани одобрительно сощурил глаза.
Мы вновь выбрались из убежища, но на этот раз пошли домой уже медленно.
Перед тем как лечь спать, мне еще многое надо было сделать. Во-первых, необходимо было успокоить родителей. Когда я напомнила им о встрече с Гольдштерном, мама по крайней мере прекратила плакать. Потом я позвонила Марселю и Монике и рассказала им о предложении госпожи Трумпф основать инвестиционный клуб.
На следующий день нас на машине привезли в больницу к Гольдштерну. Он сказал, что будет лучше, если он поговорит с родителями наедине. Не знаю, что и как они там так долго обсуждали, но когда родители вышли от него, то просто светились от радости.
