Мы должны уделять больше внимания системному риску. До кризиса у нас было довольно ясное понимание рисков, грозящих отдельным институтам. Вернувшись к аналогии с пожаром, можно сказать, что нам были хорошо известны наиболее распространенные риски и угрозы: курение в постели, неисправные электрические розетки, промасленная ветошь, хранящаяся вблизи открытого огня, и прочее. К сожалению, при этом мы понятия не имели о том, насколько быстро может распространиться пламя, если пожар все-таки начнется. Одни эксперты считали, что рынок жилья в начале 2000-х годов перегревается. Другие предупреждали о недостаточно тщательной проверке платежеспособности ипотечных заемщиков и о причудливых производных финансовых инструментах, которые получались в результате нарезки на куски ранее объединенных в пакеты ипотек. Но практически никто не говорил о том, как снижение цен на жилье может запустить целый каскад негативных событий, способных поставить мировую экономику на грань катастрофы.
Новомодные фразы «системный риск» и «макропруденциальное регулирование» передают мысль о том, что дискретные события могут в итоге привести к чему-то гораздо худшему, чем просто сумма отдельных частей. Конечно, ваши промасленные тряпки могут валяться не у вас в гараже, а на улице, далеко от печки. И я никогда не курю в постели, а только на улице, когда иду на прогулку. До 2008 года мы свято верили, что целиком и полностью контролируем эти риски. А в результате финансового кризиса узнали, что если я, проходя мимо вашего двора, имею обыкновение швырять тлеющие окурки рядом с вашей подъездной дорожкой, где, собственно и сложена ваша промасленная ветошь (действительно не в гараже), это означает, что мы с вами, возможно, имеем системную проблему. Мелкие нарушения могут взаимодействовать, распространяться и разрастаться такими способами, которых не может предусмотреть ни один человек, ответственный за политические решения.
Прозрачность и эффективные коммуникации важны для продуктивной работы ФРС так же, как и для большинства других организаций. Любопытно и даже несколько странно, что кредитно-денежная политика часто окутана тайной. В 1987-м был опубликован посвященный ФРС бестселлер Уильяма Грейдера под названием «Тайна храма». На тыльной стороне обложки Федеральная резервная система описывается как правительственное учреждение, «в каком-то смысле более секретное, чем ЦРУ, и более влиятельное, чем президент или Конгресс». А автор одного из отзывов на книгу изумляется «неловким маленьким секретом», суть которого в том, что «федеральное правительство намеренно вызывает экономические спады, чтобы сбить инфляцию и снизить процентные ставки». Если не обращать внимания на тот факт, что федеральное правительство не является синонимом Федеральной резервной системы, а также на то, что при инфляции процентные ставки, как правило, растут
[587], этот предполагаемый «неловкий маленький секрет» на самом деле не что иное, как кредитно-денежная политика.
Секретность и подозрительность отнюдь не те вещи, которые способствуют работе центральных банков. Одна из самых важных миссий центрального банка — формирование ожиданий. Если общество считает, что инфляция в следующем году составит 2 %, так, скорее всего, и будет. Такова мощь ожиданий. В то же время, как мы уже знаем, центральные банки как институты вызывают недоверие у политиков и левого, и правого толка. Выполняемые ими функции — механика кредитно-денежной политики — мало изучены. В итоге ФРС стала объектом бесчисленных нападок, многие из которых пронизаны откровенной ненавистью и антисемитизмом. ФРС просто обязана четко доносить до людей, что и почему она делает; только так система сможет установить на рынках нужные ожидания, информировать простых американцев о происходящем и давать разным психам меньше поводов для бессмысленных постов в интернете.
Должен сказать, что одна из главных инициатив Бена Бернанке во время его пребывания в должности главы ФРС была нацелена на то, чтобы сделать эту организацию более прозрачной. Именно Бернанке начал проводить регулярные пресс-конференции после заседаний FOMC. Бернанке выступал в национальном телешоу «60 минут» и перед студентами вузов, проводил собрания в муниципалитетах. Сегодня ФРС даже имеет свою ленту в Twitter
[588]. Тем временем ФРС также установила свой первый официальный целевой ориентир по инфляции (2 процента) и начала использовать инструменты, такие как стратегия обнародования дальнейшей политики, позволяющие заранее оповещать рынки, чего им следует ожидать в будущем.
Нельзя сказать, что подобные изменения обусловлены исключительно финансовым кризисом 2008 года. Бернанке занял пост главы ФРС в 2006 году, исполненный решимости «форсировать прозрачность и подотчетность» системы
[589]. Когда же политика ФРС стала менее традиционной, приоритетную часть его миссии составили коммуникации. Мир внезапно обратил внимание на деятельность управляющих центральными банками — неизбранных лидеров с невероятно широкими полномочиями в области использования инструментов, плохо понятных широкой общественности. Так вот, если ФРС намерена сохранить независимость, столь необходимую ей для эффективной работы, она не может оставаться «более секретной, чем ЦРУ». В 2011 году группа экспертов в области кредитно-денежной политики опубликовала доклад под названием «Переосмысление деятельности центрального банка» с рекомендациями по реформе системы, основанными на опыте, приобретенном во время кризиса. В одном из разделов доклада признавалась уникальная потребность в сохранении центральными банками как политической независимости, так и политической легитимности. Граждан в демократических странах призывают передать власть институтам, целенаправленно изолированным от политиков. Но грань здесь, надо сказать, очень тонкая. В финале отчета сказано: «Независимость политически жизнеспособна только в сочетании с отчетностью, а лучший способ улучшить отчетность — более прозрачные и откровенные относительно своих задач и тактик центральные банки»
[590].
Мы все еще учимся
Финансовый кризис 2008 года потряс сами основы экономики. Множество привычных моделей были списаны со счетов без какой-либо замены. Хотя последнее десятилетие, возможно, нас кое-чему и научило, а также укрепило некоторые наши прежние убеждения, оно также подняло ряд вопросов, на которые нам еще предстоит ответить. И если наша цель — улучшить деятельность центрального банка, тем самым обеспечив макроэкономическую и финансовую стабильность, то нам необходимо найти ответы на эти вопросы, по-прежнему вызывающие острые дискуссии среди экспертов.
