По иронии судьбы, Чикаго, город, где Рик Сантелли основал движение Tea Party, в свое время был полностью уничтожен огнем. Из-за пожара, начавшегося с одного-единственного сарая, 100 тысяч человек остались без крыши над головой, а стоимость сгоревшей недвижимости в современном эквиваленте была равна четырем миллиардам долларов
[119]. Даже сетуя по поводу излишне жесткого государственного регулирования и чрезмерной щедрости финансовой политики правительства, мы ожидаем, что оно предотвратит или хотя бы остановит пожары подобных масштабов. Аргументы в пользу регулирования финансовой сферы (и при необходимости вмешательства государства с целью ослабления кризиса), как правило, сводятся к трем пунктам.
1. Независимо от того, насколько глупо или безрассудно ведут себя финансисты, правительство обязано защищать невинных людей, которые в противном случае сильно пострадают в результате финансового пожара.
2. Мягкие меры государственного вмешательства, такие как гарантирование банковских вкладов или выступление в роли кредитора последней инстанции, могут оказывать весьма мощный эффект. Это разумное использование государственных ресурсов для предотвращения или прекращения пожара в сарае, учитывая потенциальные повреждения в случае, если огонь распространится на большие территории.
3. Никакое ответственное правительство не будет сидеть сложа руки в условиях уже разразившегося кризиса (что бы политики ни говорили до его начала), поэтому оно может попытаться и предотвратить его.
В любой современной экономике на нашей планете правительство играет активную роль в регулировании банков и связанных с ними финансовых институтов. Могу поспорить, что если мы обнаружим разумную жизнь на других планетах, там тоже будут финансовые кризисы и регуляторы. Я говорю это не потому, что имею обширные знания о внеземных цивилизациях, а потому, что финансовой сфере свойственны определенные неотъемлемые характеристики, заставляющие события повторяться, — с течением времени, в разных странах и, по всей вероятности, даже в космосе. Каждый кризис кажется уникальным. После 2008 года нас буквально завалили ошеломляющими подробностями о ценных бумагах, обеспеченных ипотекой, о рынке РЕПО, свопах кредитного дефолта, программе выкупа проблемных активов, законе Сарбейнса — Оксли, равно как и целой кучей мудреных аббревиатур: CDO (collateralized debt obligation — обеспеченное долговое обязательство), SIV (structured investment vehicle — структурная инвестиционная компания), M&M’s (ну ладно-ладно, последняя — это название конфет). Если мы хотим разобраться в кризисе 2008 года, эти детали имеют значение. Данной теме посвящена глава 9 этой книги, а также другие книги, которые я упоминал в начале главы. Но если вы хотите понять суть банковской деятельности в общем и целом — то есть то, что связывает кризисы 1792 и 2008 годов, — полезных уроков будет гораздо меньше, хотя они более фундаментальные. Опять же, еще раз призываю вас посмотреть или пересмотреть фильм «Эта замечательная жизнь». В нем вы найдете все важнейшие концепции, а также ряд ключевых аспектов, связанных с кредитом, которые сегодня (и в будущем) так же актуальны, как в XVIII веке.
Во-первых, и, возможно, самое главное, банки — это благо. Да, очень скоро я опять заговорю о крахах и чрезмерно щедрой финансовой помощи безответственным игрокам, но давайте не будем терять из виду огромные экономические выгоды, которые вытекают из того, что банки сводят кредиторов с заемщиками. Я использую слово «банк» в самом широком смысле. С нормативно-правовой точки зрения банк отличается от сберегательно-кредитной компании, которая, в свою очередь, отличается от хедж-фонда, или денежного рынка, или рынка соглашений об обратном выкупе. Финансовая система постоянно развивается (часто в ответ на новые нормативно-законодательные меры, принимаемые правительствами после очередного финансового кризиса). Существует также теневой банковский сектор, представляющий собой большую растущую группу недепозитных учреждений, которые тоже берут и выдают займы, хотя и регулируются менее жестко, чем традиционные банки, и не принимают потребительских вкладов. Для них характерны те же преимущества и узкие места, что и для Building & Loan Джорджа Бейли из фильма «Эта замечательная жизнь». Для удобства будем считать, что если такое учреждение предоставляет кредиты, как банк, и заимствует, как банк, то это и есть банк
[120]. Economist описывает данную совокупность институтов, как «экономическую машину времени, которая помогает вкладчикам преобразовывать сегодняшний излишек в будущий доход или предоставляет заемщикам доступ к будущим доходам сегодня»
[121]. Выполняя эту функцию, они рыщут по всему миру в поисках инвестиционных возможностей, перемещая капиталы куда угодно, где их могут использовать с наибольшей продуктивностью. Словом, банки улучшают нашу с вами жизнь, под стать тому, как это делают электричество или антибиотики. Правда-правда.
Во-вторых, любая экономическая единица, использующая заемные средства, рискует столкнуться с проблемами с ликвидностью, а то и с откровенной паникой, если кредиторы начнут опасаться, что не смогут получить свои деньги обратно по первому требованию. Сегодня вклады в традиционных банках страхуются на сумму до 250 тысяч долларов на каждого вкладчика. Так что, прочитав в газете, что банк, в котором у вас открыт текущий счет, находится на грани банкротства, вы, скорее всего, из чистого любопытства наскоро просмотрите статью до конца, а затем перейдете в раздел спортивных новостей. В теневой банковской системе такой защиты нет. И когда кто-нибудь в ней навостряет лыжи на выход, случаются довольно скверные вещи. Немцы даже придумали для этого специальный термин, torschlusspanik, который переводится приблизительно как попытка проскочить через дверь до того, как она окончательно захлопнется. Впрочем, кому я это рассказываю? Ведь любой, кто читает эту книгу, достаточно взрослый, чтобы хорошо помнить события 2008 года (в противном случае это развитый не по годам читатель).
Весной 2015 года я встретился с Беном Бернанке, чтобы поговорить о роли, которую он играл на посту главы ФРС в период финансового кризиса. Он характеризует последовательность событий, начавшуюся в 2007 году, как «классическую финансовую панику», хотя и без панического изъятия вкладов из традиционных банков (благодаря их страхованию), но с «электронными массовыми изъятиями» из других финансовых структур, не гарантирующих возврата денег. Насколько же плохо обстояли тогда дела? Бернанке, человек, не склонный к преувеличениям, говорит: «Финансовой системе серьезно грозила перспектива стать дисфункциональной. А как показывают время и наш опыт после краха Lehman
[122], дисфункциональная финансовая система — то есть крупный финансовый кризис — оказывает на экономику огромное воздействие. В 2008 году мы столкнулись, вероятно, с наихудшим финансовым кризисом за всю историю США». Тут стоит напомнить, что Бернанке — ученый, досконально изучивший Великую депрессию, следовательно, когда он говорит, что события 2008 года могли привести к худшему финансовому кризису в истории США, не стоит полагать, что он упустил из виду 1930-е годы.
