1. Защита финансовой системы с помощью роли кредитора последней инстанции.
2. Использование кредитно-денежной политики для стимулирования слабеющей экономики и предотвращения дефляции.
3. Исправление и корректировка структуры регулятивных органов ради недопущения кризисов в будущем
[380].
Обеспечение ликвидности. Главнейшая роль любого центрального банка во времена финансового кризиса — роль кредитора последней инстанции. Как первым предписывал Уолтер Бэджет, центральный банк должен свободно предоставлять займы (под высокий, карательный процент) под хорошее обеспечение платежеспособным компаниям, которые в противном случае страдали бы в период паники от недостатка кредитных средств. И надо признать, ФРС делала это всеми возможными способами. Начиная с декабря 2007 года Комитет по операциям на открытом рынке уменьшил учетную ставку (процент, под который ФРС предоставляла ссуды банкам) с 4,75 до 0,5 % и значительно увеличил срок погашения таких кредитов. Целевая ставка по федеральным фондам (процент, под который банки кредитуют друг друга) была снижена почти до нуля. ФРС предоставляла займы другим нуждающимся в долларах центральным банкам по всему миру для поддержки своей банковской системы.
По мере дальнейшего распространения кризиса ФРС пришлось искать способы обеспечить ликвидностью финансовые организации вне рамок традиционных коммерческих банков, так как они оказались в самом эпицентре кризиса. Раздел 13 (3) Закона о Федеральном резерве наделяет ФРС полномочиями выдавать ссуды практически любому хозяйствующему субъекту, готовому предоставить обеспечение в «необычных и неотложных обстоятельствах». Например, если бы ваша бабушка в 2009 году явилась в ФРС с набором коллекционных пластинок Элвиса Пресли — когда были явно необычные обстоятельства, — ФРС могла кредитовать ее под это обеспечение некоторой суммой наличных. Конечно, я выбрал этот пример, только чтобы немного вас повеселить, однако многие небанковские учреждения в те времена были собственниками активов, чуть более ликвидных, чем набор коллекционных пластинок. Вице-председатель ФРС Дональд Кон описал ключевой элемент этой стратегии, как «кредитование платежеспособных институтов под неликвидное обеспечение», что позволяло им получить необходимую ликвидность (у бабушки теперь были наличные) и избежать продажи активов по сниженным ценам (что усугубило бы кризис). ФРС разработала программы кредитования для инвестиционных фондов открытого типа, вкладывающих средства исключительно в краткосрочные обязательства, для дилеров по операциям с ценными бумагами и других «ключевых небанковских участников рынка». Вместе с Казначейством ФРС создала механизм кредитования под залог ценных бумаг, обеспеченных студенческими кредитами, автокредитами, кредитами по кредитным картам и кредитами, гарантированными Администрацией малого бизнеса. И много чего еще. Суть всех этих программ заключалась в обеспечении ликвидностью нуждавшихся в ней компаний путем создания рынка для активов, ставших во время кризиса неликвидными. Как только ФРС соглашалась выдать ссуду под залог бабушкиных коллекционных пластинок, пластинки восстанавливали свою стоимость. Бен Бернанке писал: «Что отличало этот кризис от других, так это его институциональная структура. Это были не банки и вкладчики, а брокеры-дилеры и рынки РЕПО, фонды рынка краткосрочных капиталов и коммерческие векселя. Но основная идея обеспечения краткосрочной ликвидностью в целях прекращения паники имела очень много общего с тем, о чем пророчески писал Бэджет в труде “Ломбард-стрит” в далеком 1873 году»
[381]. В 2010 году ФРС сообщила Конгрессу, что примерно на 21 тысячу кредитов, выданных ею во время кризиса, не было ни одного дефолта. По сути, мы, налогоплательщики, зарабатывали проценты
[382].
В этом весьма позитивном описании реакции ФРС на кризис есть один неудобный момент. Спасая капитализм в том виде, в каком мы его знаем, ФРС (как и Конгресс) была вынуждена спасать компании и отдельных людей, чья вопиющая безответственность в значительной мере способствовала кризису. Эти ребята не просто курили в постели, они курили в непосредственной близости от открытых канистр с бензином. А мы спасли и их. Пожарное подразделение ФРС вытащило их из пламени вместе с остальными, гораздо менее виноватыми жертвами.
Политики напоролись на то, что теперь принято называть проблемой типа «слишком большой, чтобы обанкротиться». Это замечательно — кричать: «Покончить с ними, покончить, покончить!». И действительно, испытываешь большое удовлетворение, наблюдая за тем, как люди, наделавшие больших глупостей, страдают от последствий своих поступков. Но в ходе этой чистки были бы выметены и раздавлены многие из тех, кто совершенно ни в чем не провинился. Больше всего в реакции на кризис — начиная с простых заемщиков с Мэйн-стрит и заканчивая людьми, заседающими в конференц-залах ФРС и Казначейства, — раздражает то, что стороны, фактически спровоцировавшие кризис, в результате антикризисных мер существенно выиграли. Одних спасла предоставленная ФРС ликвидность, другие, оказавшись неплатежеспособными или рискуя стать таковыми, нуждались во вливании нового капитала, который пришел к ним из Конгресса в форме программы TARP. В любом случае поступки и решения этих игроков, благодаря которым они заработали очень неплохую прибыль в хорошие времена, дестабилизировали всю глобальную финансовую систему, и, когда она пошла вразнос, они разжились еще больше за счет государственных программ по спасению жертв кризиса.
По мнению Бернанке и ряда других специалистов, эти компании были слишком большими, чтобы обанкротиться. Точнее говоря, у регулирующих органов не было упорядоченного процесса, который позволял бы нескольким гигантским проблемным фирмам обанкротиться, не запустив при этом цепь таких же негативных событий во всей остальной системе (например, Fannie Mae, Freddie Mac, AIG). Здесь опять же отлично подойдет аналогия с пожарным подразделением. У нас не было никакого способа спасти соседние дома, не спасши при этом виновников пожара. Или, иначе говоря, если бы взорвалась комната с канистрой бензина, нам всем мало не показалось бы. Бернанке объясняет: «Проблема в том, что в сентябре 2008 года у нас действительно не было никаких инструментов — правовых или политических, — которые позволили бы сделать так, чтобы Bear Stearns, AIG и другие компании обанкротились, не нанеся при этом страшного ущерба остальной системе». Иными словами, ФРС выбрала меньшее из двух зол
[383].
