Но проблема спасения глупых и безрассудных не только в том, что это несправедливо. Просто, как правило, одни меры по спасению существенно повышают вероятность очередных антикризисных мер. И здесь мы опять сталкиваемся с проблемой морального риска. Более того, перспектива спасения государством поощряет именно те виды рисков, которые такого спасения требуют: я получаю прибыль, а государство организует оставшийся после меня хаос. Бернанке, например, после санации AIG решительно заявил: «Такое больше не должно повториться»
[384]. Думаю, вряд ли найдется много людей, которые с ним не согласятся.
Монетарные стимулы. Другим механизмом выхода из кризиса было использование кредитно-денежной политики для стимулирования экономической активности и предотвращения цикла негативной обратной связи, который мог существенно усугубить спад (как произошло в 1930-х). Традиционным инструментом для стимулирования заимствования и расходования считается понижение ставки по федеральным фондам. За счет увеличения денежной массы ФРС может снизить краткосрочные процентные ставки и тем самым стимулировать инвестиции в бизнес и потребительские расходы. Но во время финансового кризиса 2008 года возникла проблема: краткосрочные процентные ставки были практически на нуле, ФРС функционировала на нулевой границе. Никакого реалистичного способа понизить краткосрочные номинальные процентные ставки ниже нуля у нее не было. Выходом стало использование кредитно-денежной политики для понижения долгосрочных ставок. Во многих отношениях долгосрочные процентные ставки производят на уровень расходования и инвестиций более сильный эффект, чем краткосрочные, так как влияют на ставки кредитования по ипотеке и стоимость долгосрочных корпоративных заимствований. Однако процесс снижения этих ставок несколько сложнее. Долгосрочные процентные ставки отражают ожидания рынка относительно того, какими, скорее всего, будут краткосрочные ставки в течение длительного периода времени. Если краткосрочные процентные ставки на данный момент низкие, но инвесторы опасаются, что через пять лет они существенно повысятся, то долгосрочные ставки будут выше. Простые расчеты помогут вам это понять. Предположим, процентные ставки в этом году находятся на уровне 2 %, но инвесторы ожидают, что в следующем году ФРС поднимет их до 4 %. В этом случае ставка по двухлетней облигации, вероятно, будет 3 % — среднее между текущей годовой ставкой и ожиданиями относительно годовой ставки в следующем году.
Обычно ФРС не может напрямую влиять на ставки в следующем году, и уж тем более на ставки через 29 лет. Кто знает, кто тогда будет возглавлять ФРС? Может, вообще в моду опять войдут широкие галстуки. Чтобы справиться с проблемой (снижения долгосрочной процентной ставки, а не возврата к широким галстукам), ФРС сделала две вещи. Во-первых, предложила стратегию обнародования своих планов в отношении изменения процентных ставок. На определенных этапах FOMC публично объявлял о том, что ставки будут оставаться на низком уровне в течение некоторого фиксированного периода (например, до первого квартала 2010 года) либо до момента достижения экономикой определенного ориентира (скажем, падения безработицы ниже 6 %). Тем самым ФРС как бы говорила покупателям облигаций: «Посмотрите, краткосрочные ставки в настоящее время низкие, и мы обещаем, что они останутся таковыми в следующем году, так что если вы покупаете двухлетние облигации, примите также и низкие процентные ставки по ним».
Во-вторых, ФРС воспользовалась своей властью для создания новых денег для покупки долгосрочных облигаций. Именно такова была цель программы ФРС под названием «Количественное смягчение» (Quantitative Easing — QE — и ее последующих раундов, QE2 и QE3). В каждом случае ФРС приобретала огромное количество долгосрочных государственных облигаций. В результате спрос повышался, а процентная ставка, соответственно, падала. (Это все тот же вопрос спроса и предложения: при большем спросе на долгосрочные облигации эмитенты — в данном случае Казначейство и федеральные агентства — могут предлагать облигации с более низкой процентной ставкой.) На самом же деле, несмотря на всю шумиху вокруг новой стратегии, это была лишь старая песня на новый лад. Монетарная политика всегда предполагает покупку и продажу государственных ценных бумаг: это основной инструмент операций на открытом рынке. И если ФРС хочет понизить процентные ставки, она неизменно создает новые деньги, чтобы купить соответствующие ценные бумаги. Следует признать, что на этот раз масштаб принятых мер оказался беспрецедентным и характер вмешательства был несколько иным, но никакой магии, ничего сверхъестественного. Как объясняет Бен Бернанке: «Это была, по сути, все та же кредитно-денежная политика, только под другим названием: вместо того чтобы сосредоточиться на краткосрочной ставке, мы сосредоточились на долгосрочных. Но основная логика снижения ставок для стимулирования экономики не изменилась»
[385].
Судя по всему, эти меры произвели желаемый эффект. В 2014 году Economist сообщал: «Между исследователями существует консенсус относительно того, что программа QE действительно снизила стоимость кредита и таким образом повысила как производительность экономики, так и уровень инфляции, как, собственно, и задумывали ее создатели»
[386].
Предотвращение кризиса 2023 года. В лекции, прочитанной уже после финансового кризиса студентам Университета имени Джорджа Вашингтона, Бен Бернанке признался: «ФРС совершила ряд ошибок в области надзора и регулирования». И это, безусловно, еще очень мягко сказано. Отчет о расследовании причин финансового кризиса оказался более экспансивным в своей критике, указав на то, что ФРС — единственный государственный институт с правом устанавливать перед кризисом обоснованные и продуманные стандарты ипотечного кредитования, и эту профессиональную обязанность система не выполнила
[387]. Но не ФРС, конечно, провалила этот тест. Комиссия по расследованию финансового кризиса пришла к выводу, что «повсеместные ошибки и просчеты в сфере финансового регулирования и надзора оказались разрушительными для стабильности финансовых рынков США»
[388]. Вот так-то!
С тех пор политики из кожи вон лезут, чтобы накрепко заколотить эту амбарную дверь. Я прочитал все 500 страниц Отчета о расследовании причин финансового кризиса, и у меня нет ни сил, ни желания читать 2300 страниц Закона Додда — Франка, составлением которого отреагировал на кризис официальный Вашингтон. Справедливости ради отмечу, что финансовые паники происходят с поразительной частотой, так что забить дверь амбара — совсем неплохая мера для начала. В Законе Додда — Франка предусмотрены инструменты и способы, позволяющие избежать многих оплошностей, допущенных в 2008 году: Бюро защиты интересов потребителей, призванное защищать нас от хищнических финансовых продуктов; более высокие требования к капиталу, которые должны укрепить наши финансовые институты; большая прозрачность производных финансовых продуктов, призванная облегчить оценку рисков, и другие. И возможно, самое главное, Законом Додда — Франка учрежден Совет по надзору за финансовой стабильностью, состоящий из руководителей основных агентств федерального финансового регулирования, который должен наблюдать за деятельностью всей финансовой системы и оперативно выявлять угрозы ее стабильности. FDIC — независимый государственный орган, который занимается страхованием и контролем банков, — был наделен правом «упорядоченной ликвидации» крупных финансовых институтов. Это право позволяет FDIC выкупать и ликвидировать крупные финансовые компании, в том числе те, которые ранее считались слишком большими, чтобы обанкротиться, упорядоченным и эффективным способом, так же, как в историческом прошлом поступали с неплатежеспособными банками.
