Банк Японии спешит на помощь — но очень медленно
Для нормализации ситуации Банк Японии использовал традиционные финансовые меры — до поры до времени. Он постепенно снизил процентную ставку овернайт с 8 % в 1991 году практически до нуля в 1999-м. Такая политика нулевой процентной ставки даже обзавелась собственным акронимом — ZIRP (zero interest rate policy). По причинам, описанным ранее в этой книге, номинальные процентные ставки обычно не могут опускаться ниже нуля. А между тем Банк Японии достиг нулевой отметки, но ВВП страны в 2001 и 2002 годах все равно в основном оставался низким. Еще более зловещим сигналом было ежегодное падение цен почти на 1 %
[413].
Здесь стоит отметить, что дефляция не всегда плоха. Бывает, например, что к падению цен приводит рост производительности, и в этом случае все выигрывают. Представьте себе некую сельскохозяйственную нацию, собравшую отличный урожай. Цены падают, потому что кукуруза и пшеница отлично уродили, а свиньи дали аномально высокий прирост. Общество выигрывает, потому что у людей больше еды. Даже фермеры получат выгоду, если больший объем продаж компенсирует более низкие цены. Однако дефляция в Японии была совсем иного качества. Цены тут падали прежде всего из-за повсеместного снижения спроса. (Если продолжить аналогию с фермой, это означает, что цены на кукурузу, пшеницу и свиней падают только потому, что потребители покупают меньше этих товаров. Фермеры, соответственно, меньше продают при более низких ценах.) В Японии происходило то, что, по словам Бена Бернанке, привело к «настолько серьезному сокращению расходов, что производители, стремясь привлечь покупателей, вынуждены были постоянно снижать цены»
[414].
Безработица в Японии к 2003 году достигла 5,5 % — уровень не катастрофический, но более чем вдвое превышающий показатель 1993 года
[415]. Иными словами, люди не умирали на улицах от голода, но одна из самых надежных экономик мира просто рассыпалась на глазах, опускаясь значительно ниже своего потенциала. Как еще в 2001 году отмечали профессора экономики в Колледже Уильямса Кеннет Каттнер и Адам Позен, «ни одна другая страна в ОЭСР [Организация экономического сотрудничества и развития] не переживала непрерывного периода роста ниже своего потенциала, или даже его половины, столь длительно и в такой степени»
[416]. За исключением небольших перерывов японский индекс потребительских цен снижался на протяжении пятнадцати лет. Цены на потребительские товары в период с 1999 по 2012 год падали в среднем на 0,3 %.
Наряду с типичными проблемами, например высокими реальными процентными ставками, дефляция сильно вредит рынкам труда, особенно если заработная плата относительно инертна. Когда цены падают, реальные зарплаты растут, даже несмотря на то что цифры в зарплатных ведомостях не меняются (на ту же сумму можно купить больше). В этих условиях даже замораживание зарплаты предполагает ее повышение в реальном выражении. В результате дефляции работник, зарабатывающий 2000 иен в час, обходится работодателю все дороже. Поскольку уменьшить номинальную заработную плату чрезвычайно трудно (из-за профсоюзов, трудовых соглашений и ряда психологических факторов, которые обсуждались в первой части книги), компании нередко реагируют на эту ситуацию увольнениями. Кроме того, они со все большей осторожностью начинают подходить к расширению штата, ведь новые работники со временем автоматически станут обходиться им все дороже (в реальном выражении). Проведя интереснейший анализ, лауреат Нобелевской премии 2001 года по экономике Джордж Акерлоф и двое его соавторов подсчитали, что однопроцентная дефляция в США в долгосрочной перспективе повысила бы уровень безработицы с 5,8 до 10 %
[417].
Большинство экономистов, наблюдавших за стагнацией японской экономики, прописывали стране инфляцию: рост цен не исправил бы ситуацию в экономике полностью, но, несомненно, помог бы — так же, как вашему другу, которому доктор настоятельно рекомендовал набрать вес. В докладе МВФ от 2003 года сделан такой вывод: «Продолжительная непредвиденная дефляция препятствовала эффективности кредитно-денежной политики, мешала нормальной деятельности финансовых рынков, снижала корпоративную рентабельность и раздувала реальное бремя частного и государственного долга»
[418]. Кроме того, теоретически обеспечить рост цен легко и просто — так же, как потолстеть. Помните ребят из Зимбабве? Если они умудрились сделать так, чтобы цена кружки пива увеличивалась на 50 миллиардов долларов в час, то уж Япония предположительно могла бы заставить цены расти на 2–3 % в год. Зимбабве отказалась от собственной валюты в 2008 году, но в тамошнем центральном банке осталось работать около двух тысяч сотрудников, большинству из которых наверняка было совершенно нечем заняться. Не исключено, что бывший глава центрального банка Зимбабве, Гидеон Гоно, искал тогда работу. Японцам просто надо было нанять этого парня!
[419] Согласитесь, ничто так четко не продемонстрирует миру, что вы серьезно нацелены на инфляцию, как наем людей, которые ухитрились ввести в обращение купюру в 100 триллионов долларов.
Но подурачились — и хватит. Экономисты на протяжении всех потерянных десятилетий спорили, что можно и нужно было тогда сделать. Каттнер и Позен, например, предложили эквивалент политики «бесплатного обеда» — нечто фактически невозможное. По их плану, Банк Японии должен был, скоординировав действия с правительством, напечатать и потратить много новых денег
[420]. Независимо от конечного результата, это было бы полезно для страны и ничего не стоило бы налогоплательщикам. Если бы это не привело к инфляции, страна получила бы новые мосты и дороги и разные социальные льготы — и все без повышения налогов или увеличения государственного долга. А если бы сотрудничество правительства с центральным банком привело к инфляции, то Япония вылечилась бы от дефляции.
