Новый управляющий Банком Японии Харухико Курода публично объявил, что одна из его главных целей — «коренным образом изменить ожидания рынков и хозяйствующих субъектов». В 2013 году Банк Японии впервые за свою историю установил четкий целевой ориентир по инфляции на уровне 2 процентов и объявил о желании сделать все, что потребуется, чтобы достичь этой цели за два года. Столь решительная риторика сопровождалась активными усилиями по увеличению денежной массы с использованием самых разных инструментов. Заголовок Wall Street Journal гласил: «Стагнирующая Япония ставит на новую эру легких денег»
[428]. Данная стратегия вполне предсказуемо породила целый «хор скептиков». Один высокопоставленный государственный чиновник сказал в интервью газете: «Конечно же, это невозможно. И я думаю, что господин Куроде это прекрасно знает»
[429].
Масштабы принимаемых мер были абсолютно беспрецедентными даже по общемировым стандартам. В 2014 году стоимость активов в собственности Банка Японии достигла 57 % от ВВП — что более чем в два раза превышает стоимость активов в подвалах ФРС после финансового кризиса 2008 года
[430]. Когда реформы, предложенные премьер-министром Абэ, натолкнулись на политические преграды, он объявил о всеобщих выборах в 2014 году, рассчитывая получить от избирателей новый мандат для дальнейшей реализации программы абэномики. Его либерально-демократическая партия одержала на выборах решительную победу, и сейчас правительство Абэ продолжает тестировать пределы достижимого для новой кредитно-денежной политики Японии.
Сегодня стрелы премьер-министра Абэ, хоть и не слишком быстро и уверенно, все-таки приближают экономику к намеченным целям. Эксперт по Японии Адам Позен в конце 2014 года писал: «По сути, восстановление Японии идет в верном направлении, даже если и не всегда успешно»
[431]. Первые проблески инфляции в стране уже замечены. Так, индекс потребительских цен Японии, исключая цены на свежие продукты питания и влияние на потребление нового повышенного налога, вырос к середине 2014 года примерно на 1,5 %
[432]. В начале 2015 года, правда, инфляция вернулась к нулю, отчасти из-за падения мировых цен на нефть
[433].
На брифинге в 2015 году Совет по международным отношениям оценил ситуацию в японской экономике так: «Пока успех “трех стрел” неясен. Несмотря на мощное государственное стимулирование, во втором квартале 2014 года Япония опять вернулась в состояние рецессии. Инфляция поначалу медленно росла, но теперь, на фоне снижения мировых цен на нефть, падает, и в 2015 году страна может снова столкнуться с дефляцией. При этом сохраняются опасения по поводу разрастающегося долга и многие сомневаются, что Абэ способен проявить политическую волю и начать сложные структурные реформы, против которых по-прежнему выступают отдельные отрасли, даже после того как его коалиция наглядно продемонстрировала свою силу на досрочных выборах в декабре 2014 года»
[434].
Чему нас учит опыт Японии
Время вынесет свою оценку абэномике, но, независимо от ее результатов, история Японии уникальна и поучительна. Уроки, извлеченные из событий, скажем, в Зимбабве, довольно просты: не позволяйте автократам бездумно штамповать деньги в несметных количествах. Уроки Японии гораздо тоньше, сложнее и, возможно, актуальнее для всех нас. Япония — страна стареющего населения с развитой экономикой и несколько закостенелой политической структурой. Другие богатые страны мира сегодня движутся в том же направлении. Итак, вот выводы, которые мы уже сегодня можем сделать благодаря урокам потерянных десятилетий и абэномике.
Ситуация лучше, чем выглядит, — и одновременно хуже. Существует большой соблазн умалить значение потерянных десятилетий Японии, сказав, что все было не так уж и плохо. Из-за сокращения населения страны ее экономические показатели и правда слегка искажены. Согласно им, с 2001 по 2010 год (явно аномальный период) ВВП Японии на душу населения рос быстрее, чем в США и еврозоне. Однако более важной и показательной мерой является эффективность японской экономики за последние два десятилетия по сравнению с ее собственным потенциалом. Как писал Кеннет Рогофф, «никому не хочется превращаться из мирового лидера в символ экономического застоя». Но именно это и произошло с Японией. Разрыв между реальными экономическими показателями страны и ее потенциалом, или разрыв между фактическим и потенциальным объемом производства, был необычайным как по масштабам, так и по продолжительности. А когда экономика работает недостаточно эффективно, из-за низких темпов экономического роста в первую очередь страдают наиболее уязвимые слои населения. В стране неуклонно повышался процент бездомных и самоубийств. Особым бедствием медленно развивающаяся экономика стала для молодых японцев, искавших достойную работу
[435]. Эту негативную ситуацию существенно усугубляло то, что она, по всей вероятности, была отнюдь не столь неизбежной, и если бы наверху принимались другие решения, все могло бы сложиться иначе. Как писал Economist: «Если бы Япония не застряла на границе нулевой инфляции, она функционировала бы пару последних десятилетий как более-менее нормальная экономика; опыт пребывания в этой дефляционной ловушке обошелся ее экономике в триллионы долларов невыпущенной продукции, а японским работникам он стоил бесчисленного числа рабочих мест и повышений зарплаты»
[436].
Финансовые кризисы — это плохо. Как когда-то сказал мне Пол Волкер (посмеиваясь при этом, насколько я помню): «Первый урок: ни в коем случае не позволять надуваться двум огромным пузырям»
[437]. Крах рынка недвижимости и фондового рынка в японской экономике привел к хаосу, который оказалось чрезвычайно трудно упорядочить, независимо от реакции людей, принимающих решения. Целесообразнее изначально предотвращать резкие подъемы и спады в экономике. Бен Бернанке тоже обращал внимание на этот момент, когда объяснял в 2002 году, почему и как США удалось не допустить кризиса по японскому сценарию: «Если финансовые условия начинают быстро меняться, ФРС должна использовать свои регуляторно-надзорные полномочия для обеспечения стабильной устойчивости финансовой системы, и она это сделала»
[438]. Но, погодите, именно в то время, когда Бернанке произносил эту речь, пузырь на американском рынке недвижимости уже надувался. Так что очень интересный вопрос — базирующийся как на японском, так и на американском опыте — состоит в том, способен ли центральный банк вовремя распознать пузырь, и если да, то что ему следует делать, чтобы решить проблему. Это одна из основных и сложнейших задач центральной банковской системы, о которой мы еще поговорим в главе 14. В любом случае, если пузырь все же лопнет, надо прежде всего навести порядок, особенно в банках и связанных с ними структурах. Как сказал один эксперт по Японии: «Нет ничего хуже, чем искалеченный финансовый сектор, висящий словно занесенный над вашей головой меч»
[439]. На наше счастье, американские чиновники и банкиры учли это послание во время финансового кризиса 2008 года.
