Пол Кругман точно формулирует две трагедии, приведшие к этой ситуации. Во-первых, евро сегодня является примером добрых намерений, которые во многом обернулись злом. И во-вторых, многие признаки проблем — на самом деле фундаментальные экономические принципы — присутствовали изначально. Кругман пишет: «Трагедия евроразброда заключается в том, что создание евро должно было стать наивысшим и наилучшим моментом большого и благородного начинания — продолжавшихся не одно поколение усилий, нацеленных на то, чтобы принести мир, демократию и всеобщее процветание на континент, неоднократно и часто разрываемый войнами. Но архитекторы евро, увлеченные романтикой и преимуществами своего проекта, решили проигнорировать банальные трудности, с которыми предсказуемо предстояло столкнуться единой валюте, то есть изначально существовавшие сигналы-предупреждения о том, что в Европе нет институтов, без которых единая валюта не может эффективно работать»
[489].
Конечно, время покажет, был ли евро решительным шагом вперед в кредитно-денежной политике или неудачным экспериментом. До сих пор он проявляет качества и того и другого. Использование единой валюты разными странами — задача, безусловно, непростая. Но вот что странно: не использовать единую валюту тоже трудно. Например, сегодня это является одним из главных источников трений между США и Китаем.
Глава 12. США и Китай
Китайцы субсидируют американский образ жизни. Выходит, мы делаем из них идиотов… или они из нас?
Джеймс Фаллоус, Atlantic, 2008 год
Американская и китайская экономики — две крупнейшие в мире и, соответственно, наиболее быстрорастущие — неразрывно переплелись между собой, оказавшись в своего рода взаимозависимости, которую ни одна из сторон не считает очень уж позитивной, но которую ни одна из них в данный момент не способна разорвать
[490],
[491].
Washington Post, 2009 год
В ноябре 2009 года президент Обама совершил первую официальную поездку в Китай. За несколько месяцев до этого события New York Times сообщала, что китайские чиновники интересуются у своих американских коллег деталями нового законодательства в области здравоохранения, которому со временем суждено было стать Законом о доступном медицинском обслуживании (или Obamacare). Очевидно, что Obamacare никак не мог повлиять на систему здравоохранения в Китае, почему же китайских чиновников заботили нюансы того, как этот закон пробивал свой путь в Конгрессе? Существует несколько возможных объяснений.
Первое состоит в том, что китайские чиновники изучали американскую реформу здравоохранения, чтобы было о чем вести разговор с президентом Обамой по его прибытии в Пекин. Любой хороший хозяин, как известно, старается побольше узнать об интересах гостя, а затем уводит разговор в этом направлении. Например, во время милой дружеской беседы на дипломатическом банкете отлично проинформированный китайский чиновник мог сказать нечто вроде: «Я был впечатлен стимулами для организаций здравоохранения на уровне общин, призывающими их экономить на использовании оборудования для маммографии, которые описаны в примечании на странице 731 вашего замечательного Закона о здравоохранении». Разве президенту не польстило бы такое внимание к его законодательным инициативам? Вот вам и первый ответ.
Другое потенциальное объяснение заключается в том, что китайских чиновников действительно на очень глубоком профессиональном уровне интересовали вопросы структуры здравоохранения. Чем, например, частная система, основанная на личном страховании, хуже или лучше с точки зрения доступности и стоимости по сравнению с системой единого плательщика, используемой в Канаде и Великобритании? Такие вопросы мои коллеги-экономисты часто обсуждают за обедом (добровольно и с большим энтузиазмом). Здравоохранение — сложнейшая часть государственной политики как в США, так и во всем мире. Проект нового закона был сложным, уникальным и в корне преобразующим прежнюю систему. Разве может серьезный политический деятель не заинтересоваться его деталями? Так что, возможно, китайцев просто привлекали политические нюансы системы здравоохранения, точно так же, как многих моих коллег.
Но нет. Оказывается, ни одно из этих объяснений даже не близко к правильному ответу. Реформа американского здравоохранения интересовала китайских чиновников по той же самой причине, по которой банк — собственник ипотеки на ваш дом, загородный домик и две машины непременно заинтересовался бы сорокасемифутовой яхтой, если бы вы решили ее купить. При этом банк совершенно не волнуют ни яхтинг, ни рыбалка, ни классная капитанская фуражка, которую вы уже купили, чтобы было в чем стоять у штурвала. Банк хочет знать, сможете ли вы расплатиться по кредитам, особенно после того, как выложите за очень дорогую покупку кругленькую сумму. New York Times, описывая брифинг по вопросам здравоохранения в Пекине, давала такое объяснение: «Китайские чиновники ожидают, что им придется помогать в финансировании любого решения Конгресса и Белого дома в основном за счет покупки казначейских долговых обязательств, и, как любой банкир, они хотели получить доказательства того, что у США есть план по возврату этих средств»
[492].
На момент первого посещения Обамой Китай владел примерно 800 миллиардами долларов в казначейских долговых обязательствах США. Сегодня эта сумма приближается к 1,3 триллиона долларов. Китай — крупнейший иностранный кредитор американского правительства
[493]. А в зависимости от крупного кредитора много весьма существенных недостатков (спросите об этом греческое правительство). Если кто-то регулярно дает вам в долг, он может использовать это финансирование в качестве рычага давления. Например, разве американская зависимость от китайского кредитования не может быть (теоретически) применена как дипломатическое оружие в областях наших давних разногласий, таких как права человека на Тайване или контроль над Южно-Китайским морем? Впрочем, как однажды заметил Джон Мейнард Кейнс, «если вы должны своему менеджеру в банке тысячу фунтов, вы в его милости. Если вы должны ему миллион фунтов, он в вашей милости». А если вы должны ему 1,3 триллиона долларов, так он практически ваш пленный, о чем и заявляли некоторые китайские чиновники
[494]. Америка может зависеть от Китая в плане новых кредитов, но и Китай зависит от Америки, которая задолжала ему свыше триллиона долларов
[495]. В 2013 году, когда Конгресс уперся в бюджетный тупик и республиканцы угрожали не поднимать потолок госдолга, что технически могло привести к дефолту по ряду государственных задолженностей США, китайское правительство отреагировало чрезвычайно резко. Заявление, опубликованное тогда официальным национальным информационным агентством Xinhua, звучало так, будто его составлял истеричный подросток. В нем содержался призыв к замене доллара в качестве мировой резервной валюты (необязательно на юань — на что угодно!) и «деамериканизации мира». Тогдашний заголовок New York Times описывает более широкую картину событий: «Увидевший угрозу своим деньгам Китай “наезжает” на США»
[496].
