Марти знала, что Ма ее поймет. Подруга никогда не любила хождений вокруг да около, и потому сразу заговорила оглавном.
– Да уж, – ответила она, – зима выдалась тяжелая. Мнебыло больно оттого, что Кейт и Клэр страдают. Но я горжусьими, Ма. Они оба оказались очень сильными. Они преподали мне пару уроков.
– Когда я встречаю их в церкви, то вижу, что в них нет никапли горечи. Я очень рада, Марти. Очень рада. Отчаяние –тяжелая ноша. Мне ли не знать. Я испытала это на себе.
– Ты?
– А как же. Я бы никогда не скинула бремя с плеч, еслибы ты не помогла мне прийти в себя.
– Я?
– Ты же не знаешь, как я жалела себя перед Рождеством!
Зато я знаю. Я не рассказывала тебе о своих чувствах.
А ведь я собиралась долго, мучительно оплакивать своюсудьбу. Мне казалось несправедливым, что я потеряла двуххороших мужчин. Потом я рассудила: «У некоторых женщини одного хорошего не было!» Мне же посчастливилось любить двух мужчин, но оба умерли. Это несправедливо. Я нехотела бороться с горечью даже для того, чтобы не огорчатьдетей. Но пришла ты и показала, что для них это очень важно. Я подумала и поняла: и правда, некоторые женщины не ввосторге от своих мужей. Они горюют об этом. А у меня былодва прекрасных друга. Скольким так повезло? И я еще жалуюсь!
Марти улыбалась, слушая, как рассуждает Ма.
– Я решила, – продолжила она, – что должна поблагодарить Господа за счастливые годы, вместо того чтобы гореватьо будущем.
– И как, помогло?
– Еще как! Каждый раз я думаю о том, за что еще я могуЕго поблагодарить. У меня хорошая семья, моя и Бена. Мывырастили хороших детей. Разве этого мало?
Марти искренне согласилась. Какое горе – иметь детей,которые отвергают родителей, отвергают Господа!
– У меня много прекрасных воспоминаний, которые приносят огромную радость, ведь я еще не выжила из ума.
Марти не думала, что Ма «выжила из ума», но она былаправа.
– Так, значит, боль стала утихать? – мягко спросилаМарти.
– Нет, мне все еще больно. Воспоминания часто приносятстрадания, но я каждый день повторяю себе: «Вот и наступило завтра. Сегодня тебе будет немного легче, чем вчера».
Марти встала, чтобы налить готовый кофе.
– А как твои дела? – спросила Ма.
Вдруг Марти подумала, что она вполне счастлива. Да, онахотела, чтобы Ма приехала к ней, и она могла излить ей душуи пожаловаться на то, как ей больно видеть, что Клэр оченьстрадает. Она хотела пожаловаться, что вскоре ей придетсярасстаться с Элли, а она не представляет жизни без нее. Онанадеялась увидеть сочувственный взгляд Ма, боль на лицеподруги, отражающую ее собственную, ощутить дружескоепожатие. Но теперь ей это не нужно. Вовсе нет. Она в этомне нуждается. Каждой матери время от времени приходитсявидеть, что ее дети страдают. Каждой матери иногда приходится прощаться с детьми – и не с одним ребенком, а со всеми по очереди. Такова сущность материнства. Они нянчат,воспитывают, учат детей долгие годы, чтобы потом дети стали свободными – жили, любили, страдали, росли. Вот чтозначит быть матерью. Марти сглотнула комок в горле и улыбнулась Ма.
– Все прекрасно, – уверила она, – просто замечательно.
Зима была хорошей. Горе, которое пережили Клэр и Кейт,еще больше сблизило их и приблизило к Богу. У них еще будут дети. Нандри преодолела негодование, которое испытывала по отношению к родному отцу, и смирилась с тем, что сКларком произошел несчастный случай. Элли нашла молодого человека, достойного того, чтобы пойти по жизни с ней рядом. Он будет хорошим, богобоязненным мужем. А я... Чтож, у меня есть маленький, и я с нетерпением жду его появления. Мы с Элли надеемся, что родится девочка, но я не станувозражать и против еще одного мальчика – такого же, какпапа или один из старших братьев.
Когда они вернулись с Запада, Марти не так уж хотелосьв церковь, ведь в ней больше нет пастора Джо. Она знала,что будет скучать по зятю не только как по члену семьи, но икак по человеку, который стоит на кафедре. Однако привыкнуть к перемене оказалось не так сложно, как она боялась.
Она легко узнала, полюбила и научилась уважать молодогосвященника, который теперь вел за собой паству.
Его звали пастор Браун, но люди в основном называли егопастор Джон. В детстве над ним часто подшучивали. «Эй,Джон Браун! – окликали его дети. – Твое тело еще не сгнило?» И затем начинали распевать песню «Тело Джона Брауна»1 . Джон ненавидел эти дразнилки. Он пытался заставитьродных называть его Джеком. Возможно, тогда дети не слышали бы в его имени каламбура. Но у него ничего не вышло.
Родные вечно забывали, что он предпочитает имя Джек, аесли и вспоминали об этом, дети все равно продолжали егодразнить. Джон решил, что он должен смеяться вместе с ними.
Сначала это было сложно, но зато у него появилось восхитительное чувство юмора. Сам Джон Браун никогда ни над кемне смеялся. Он считал, что чувство юмора нужно не для этого.
Оно дано людям для того, чтобы смеяться вместе, а не надкем-то. В общении с людьми пастор Браун проявлял удивительную чуткость. Старожилы поражались тому, как частоон оказывался правым в сложной ситуации. Даже дети, приходившие в церковь, относились к нему с почтением. Никтоне мог обвинить его в том, что он кого-то обидел. Кларк, чинивший упряжь, удивленно поднял голову, заметив, что к немуприближается пастор Джон.
– Здравствуйте! – воскликнул он. – Я сейчас вернусь.
Только повешу упряжь на крючок, а потом мы сходим и посмотрим, чем женщины угостят холостяка священника.
Пастор Джон улыбнулся.
– Я уже был в доме и поздоровался с женщинами. Онипригласили меня на обед, так что я вас опередил. На кухнеочень вкусно пахнет.
– Ну что ж, давайте посидим там, – предложил Кларк.
– Нет-нет. Продолжайте чинить упряжь. Я сяду здесь настул, буду смотреть на вас и говорить. То, что мне нужно сказать, можно сказать и здесь.
Кларк понял, что молодой человек хочет побеседовать сним наедине, и продолжал работать, чтобы священник собрался с духом и нашел нужные слова.
– Зима такая долгая и суровая, – заговорил он. – Скорейбы она закончилась!
– Точно, – согласился Кларк. – Думаю, что все животные, которые зимуют с нами, дикие и домашние, тоже эточувствуют.
– Да, им тоже этого хочется.
– Кстати, о животных. Вы на лошади?
– Да. По такому снегу тяжело ходить.
– Тогда лучше отвести ее в стойло.
– На солнце не холодно, а я не собираюсь здесь задерживаться.
– Ну, поесть ей не помешает, – ответил Кларк. – Нампотребуется время, чтобы прикончить все то, что наготовилиженщины.
Джон Браун рассмеялся.
– Так поспешите же, – предложил Кларк. – Приведителошадь и поставьте ее в стойло. А я сена подброшу. – Онсхватил костыль и сделал то, что собирался.
