И без этого признания было очевидным стремление Черчилля максимально использовать лингвистический инструмент для обеспечения Британии достойного места под солнцем. Но могли Basic English стать реальной опорой PaxBritannica нового формата? Тот же Рузвельт, который хотя и надеялся, что английский в скором времени сменит французский и станет основным языком дипломатов, был скептически настроен относительно возможностей Basic English. В частности, он задался вопросом, насколько бы изменился ход Второй мировой войны, если бы в мае 1940 года Черчилль предложил британцам всего лишь «кровь, работу, воду из глаз и воду на лице»? Basic English был хорошим средством приобщения к англоязычному миру, но недостаточным для погружения в его тонкости. Специалисты столкнулись с серьезными трудностями при переводе знаменитых произведений, особенно поэтического жанра. Красоте языка и богатству средств выражения не было место в новой конструкции. После того как лейбористы одержали летом 1945 года победу, заняв Даунинг-стрит и Уайтхолл, развитие Basic English было спущено на тормозах. Глава Би-би-си не без удовлетворения сообщил своим подчиненным, что Basic English можно «поместить на высокую полку и положить в темный угол»
.
На этом указании судьба Basic English не закончится, и ему еще суждено будет увидеть и развитие, и распространение. Что же до Черчилля, то он продолжит испытывать трепетное отношение к языку. В 1949 году он призовет «оберегать английский язык от современного сленга, искажений и чуждых заимствований». Вместо этого следует «всячески популяризировать и поддерживать свой язык»
. Однако для повышения влияния своей страны на внешнеполитической арене Черчиллю придется использовать не только возможности лингвистики. И прежде чем перейти к рассмотрению предложений старого льва, остановимся на том, что собой представляла эта арена в середине 1940-х годов.
Есть разные способы описания какого-либо явления. Учитывая, что погружение в дипломатические перипетии выходит за рамки настоящего исследования, воспользуемся методом контраста, показав, в чем состояли принципиальные отличия геополитики послевоенного периода от ситуации в 1920-1930-е годы. Задолго до описываемых событий, завершая в 1835 году первый том своего знаменитого и не потерявшего по сей день актуальности трактата «Демократия в Америке», французский политик Алексис де Токвиль (1805–1859) проницательно предположил, что настанет день, когда США и Россия будут «держать в своих руках судьбы половины мира». Спустя сто двадцать лет американский политолог Ганс Иоахим Моргентау (1904–1980) в своем magnum opus «Политические отношения между нациями» констатировал, что «международное положение свелось к примитивному спектаклю с двумя гигантами, наблюдающими друг за другом с настороженностью и подозрением»
.
Речь шла о двух колоссальных глыбах, масштаб которых был настолько велик, что они фактически образовали собой полюса нового мира. Разумеется, США и СССР существовали и раньше, играя немаловажную роль в мировой политике еще до начала Второй мировой. Но произошедшие события оказали сильное влияние на эти супердержавы. Советский Союз образца 1945 года, несмотря на все понесенные потери и неизбежное ослабление после четырех лет титанического напряжения, значительно отличался от позиций молодой Советской республики, которая в танталовых муках коллективизации, раскулачивания и обращения к ГУЛАГу проводила масштабную индустриализацию, одновременно являясь парией во внешнем мире и постоянно подвергаясь остракизму со стороны зарубежных политиков и дипломатов. Теперь это был гигант, переломивший хребет самой мощной армии в Европе, понесший самые значительные потери, устоявший под расплющивающими ударами судьбы и требовавший к себе уважения.
Изменилась и роль США, оставивших европейскую сцену после Первой мировой войны и настойчиво напоминавших о себе в 1930-е лишь необходимостью возвращения военных долгов и взысканием репараций. Вторая мировая война безжалостным катком разрушений прошлась почти по всем странам-участницам, оставив разбитыми экономические, политические и военные институты. Исключение составили только Соединенные Штаты, на территории которых не велось боевых действий, национальная промышленность которых продолжала развитие, а союзники и те, кто потерпел поражение, превратились в их должников. Не стоит забывать, что США были монополистом в атомном оружии и производили половину мировой промышленной продукции
. В одном из своих выступлений военного периода Черчилль заметил, что «судьбы человечества не решаются арифметическим подсчетом материальных величин»
. Но бывают случаи, когда без подсчета не обойтись. В 1945 году Соединенные Штаты, значительно окрепшие после войны, предпочли гегемонию изоляционизму, решив играть активную роль во всех сферах международной политики.
Итак, есть СССР, есть США. Есть повергнутая в экономический кризис Британия. Еще есть Европа, разрушенная, ослабленная, но с огромным потенциалом. Разрабатывая свою внешнеполитическую концепцию, Черчилль предложил так называемую модель трех сфер, в каждую из которых входили страны с демократическими режимами. К первой сфере относились Содружество наций и Британская империя. Ко второй — англоязычные страны, объединенные вокруг США. К третьей — Европа. Прелесть этой модели по Черчиллю состояла в том, что Британия была единственной страной, входившей в каждую из трех сфер, и последнее обстоятельство определяло ее «великую роль» связующего звена, отвечающего за интеграционные процессы. «Только наше государство, через которое проходят все морские и воздушные пути, способно связать эти сферы между собой», — было заявлено на конгрессе консерваторов в 1948 году
. Черчилль рассматривал Британию в качестве гаранта мира. «Если начнется война, это произойдет, потому что мировые силы выйдут из-под британского контроля», — подчеркивал он роль своей страны
.
Концепция Черчилля отличалась амбициозным настроем и глобальным размахом. В связи с чем невольно возникает вопрос, каким образом британский политик собирался реализовать свои планы в жизнь, если речь шла о находящемся на грани банкротства государстве? Черчилль всегда верил в индивидуальное начало и огромные возможности персональной дипломатии. Так и теперь, он решил сделать ставку на отдельную личность — на себя. Пусть после всеобщих выборов он уже не был премьер-министром, но на международном Олимпе он продолжал занимать особое положение. Осознавая прерогативность своей позиции и максимально используя сформированный за годы мировой войны политический капитал, Черчилль устремился в бой. Несмотря на свой возраст и отсутствие официальных полномочий, он начал целую серию международных турне, выступая в университетах, ратушах, собраниях. Наблюдая за его активностью (в среднем пятьдесят выступлений в год), журналисты не просто восхищались его энергией, но и недоумевали над тем фактом, что занимающие в официальной иерархии более высокое положение британские политики — премьер-министр и глава Форин-офиса — были известны в Европе и США куда менее их неугомонного коллеги из оппозиции
.
Важной составляющей этих выступлений было то, что при их подготовке Черчиллю пришлось определиться в отношении к трем ключевым субъектам нового миропорядка: СССР, Европе и США. Именно от выбранного курса взаимодействия с каждым из них в отдельности, а также в комплексе взаимоотношений друг с другом зависела реализация внешнеполитической модели. Следуя этой логике, рассмотрим последовательно подход Черчилля в отношении СССР, Европы и США.
