Анализируя последствия Первой мировой войны и итоги Парижской мирной конференции, Черчилль акцентировал внимание на появлении новых независимых государств, которое удовлетворило давние националистические интересы многих европейских народов, но самостоятельность оказалась не только благословением. Обеспечение суверенитета было сопряжено с множеством проблем: созданием собственной армии, развитием промышленности, становлением ресурсной базы, формированием научной и творческой элиты. Каждый из подобных вопросов требовал приложения значительных усилий, но не каждый из них мог быть решен. Некоторые вновь созданные армии были не в состоянии противостоять масштабному вторжению, а экономическая система была неспособна обеспечить независимость в принятии судьбоносных для страны решений. В итоге пострадали не только новые государства, но и вся Европа, разделенная границами и самостийными образованиями. Доходило до абсурда. В своих статьях Черчилль приводил наблюдение одного профессора, что путешествие из Парижа в Стокгольм (меньше двух тысяч километров) потребовало пересечения семи границ, использования пяти языков и шести национальных валют. А между тем каждая новая граница приводит к увеличению себестоимости товара и времени его доставки, тормозя тем самым главный двигатель экономического прогресса — торговлю
.
Поддерживая панъевропейские идеи Куденхове-Калерги, Черчилль выступил со своей концепцией объединения Европы, которая должна была стать конгломератом региональных федераций под управлением центрального органа — Совета Европы. При этом ряд государств (Германия, Франция, Италия и Британия) сохраняли свою самостоятельность, а более мелкие страны объединялись в конфедерации: Балканскую, Дунайскую, Скандинавскую (затем переименованную в Северную) и Центрально-Европейскую (позже — Среднеевропейскую). В своем подходе Черчилль исходил из двух основных положений. Первое — маленьким государствам не выжить экономически и политически в условиях изоляции: «При современных условиях мощь великой державы, направленная против малого государства, является подавляющей», — констатировал он
. Второе — «крупное сообщество может быть жизнеспособным только в том случае, если его основой являются более мелкие, хотя и совершенно самостоятельные и естественные образования»
.
Конфедеративная концепция единой Европы была сформулирована Черчиллем еще до начала Второй мировой войны и в дальнейшем использовалась им в военных переговорах с И. В. Сталиным и Ф. Рузвельтом. В октябре 1942 года британский премьер признавался Идену, что его «мысли сосредоточены в первую очередь на Европе — на возрождении величия Европы, колыбели современных наций и цивилизации». Он выражал надежду на создание СШЕ, при которых «барьеры между нациями будут сведены к минимуму», а «экономика Европы будет изучаться в целом». В мае 1943 года Черчилль вновь вернулся к своей идее, считая, что Европа может состоять из двенадцати штатов: государств и конфедераций. Отдельно он выделял Дунайскую конфедерацию, которая должна была «заполнить брешь, образовавшуюся в результате исчезновения Австро-Венгерской империи». Размышляя над канувшей в Лету империей Габсбургов, Черчилль вспоминал высказывание мудрого Бисмарка (1815–1898): «Если бы Австро-Венгрии не существовало, ее пришлось бы выдумать». «Это был бы большой район, в котором не только мир, но и дружба могли бы воцариться гораздо раньше, чем при любом другом решении», — отмечал британский политик.
Распространяя свои взгляды на остальной мир, Черчилль также предлагал создание регионального совета для американских стран с участием Канады, которая будет представлять Британское Содружество наций, а также регионального совета для Тихого океана, в котором должна принять участие Россия. Региональные советы должны были подчиняться Верховному совету, образовав, таким образом, треножник: Всемирный совет, опирающийся на три региональных совета: европейский, американский и тихоокеанский
.
Взгляды Черчилля оказывали непосредственное влияние на принимаемые им внешнеполитические решения. Например, выбирая, на кого из балканских лидеров сделать ставку: на руководителя народно-освободительной армии Югославии И. Б. Тито или командира четников генерала Драголюба Михайловича (1893–1946), он руководствовался не идеологическими, а геополитическими соображениями, отдав предпочтение коммунисту Тито, который фактически предложил создание Балканской конфедерации.
После 1945 года Черчилль вернулся к своей общеевропейской идее. На этот раз — в целях сохранения мира. Предлагая объединение Европы в качестве антидота развязывания войны и порабощения малых стран, он на самом деле не сказал ничего нового. Одной из целей Панъевропейского союза было создание механизмов блокирования милитаристских тенденций и недопущения эскалации напряженности. Об этом же говорил и Черчилль в своей статье 1930 года
.
Несмотря на отсутствие оригинальности, эти идеи заиграли новыми красками после разгрома нацистской Германии. «В Европе заложено большинство причин, приведших к двум мировым войнам», — признавал Черчилль. Без учета этих причин создать действенный механизм, гарантировавший мир, не представлялось ему возможным. Выступая в ноябре 1945 года на совместном заседании сената и палаты представителей Бельгии, Черчилль заявил, что предлагаемое им создание СШЕ означает «подход в объединении европейского континента, невиданный со времен падения Римской империи», подход, который гарантирует, что все население Европы «будет жить вместе в процветании, справедливости и мире»
. Аналогичные тезисы с упоминанием «континентального единства, которого Европа не знала с момента падения Римской империи», Черчилль повторит в мае 1946 года во время выступления в нидерландском парламенте в Гааге
, а также в своей статье «Объединенная Европа: Единственный путь предотвращения войны», которая вышла в двух номерах Daily Telegraph от 30 и 31 декабря 1946 года. Если же говорить о том, как новая конструкция должна соотноситься с СССР, то Черчилль во время одного из своих программных выступлений в мае 1947 года заявил, что «именно Советский Союз в первую очередь и главным образом заинтересован в создании процветающей и довольной жизнью Европы»
. Также он выразил надежду на «участие Советской России в нашем проекте, ибо в этом случае можно было бы и в самом деле рассчитывать на надежный успех»
.
Рассматривая мотивы Черчилля в создании единой Европы нельзя не оставить без внимания и личный фактор. Оказавшись после выборов 1945 года за пределами большой политики, экспремьер нуждался в актуальной и масштабной теме, которая позволила бы вновь оказаться среди небожителей международного политического Олимпа. Объединение Европы прекрасно подходило для этих целей и не обмануло возложенных ожиданий. Еще до своего возвращения на Даунинг-стрит в 1951 году Черчилль смог обеспечить себе уважение среди зарубежных коллег, явно выходящее при всех прочих равных за рамки стандартного восприятия лидера оппозиции. Во время посещения Страсбурга по случаю получения почетной награды газеты писали о нем как о «британской персоналии, о которой континенту известно больше всего»
. Во время Гаагской конференции 1949 года, когда он вошел в зал, все делегаты из различных европейских стран приветствовали его стоя. Так же стоя ему будут аплодировать, когда он призовет к созданию СШЕ. Черчилль в долгу не останется. Подобные знаки внимания настолько растрогали его эмоциональную натуру, что он, по старой привычке, не смог сдержать слез.
