Теперь что касается самого главного — бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. В этом эпизоде есть два принципиальных момента: обсуждение планов бомбардировок и отношение к самим бомбардировкам. Относительно первого. Подробных дискуссий между Трумэном и Черчиллем по вопросу англо-американской кооперации в использовании атомной бомбы против Японии в Потсдаме не было. Премьер планировал их провести, но не успел, будучи отправленным в отставку после всеобщих выборов. Вместо дальнейших военных планов два государственных деятеля обсуждали, как сообщить новость об успешном завершении испытаний Сталину: «письменно или устно», «на официальном или специальном заседании, или в ходе повседневных совещаний, или после одного из таких совещаний». Было принято решение «просто сказать после одного из заседаний» о появлении у американцев «совершенно нового типа бомбы, совсем из ряда вон выходящего, способного оказать решающее воздействие на волю японцев продолжать войну».
В мае 1951 года в процессе работы над шестым томом Черчилль подготовил фрагмент, рассказывающий, как после пленарного заседания 24 июля Трумэн подошел к Сталину и сообщил важную новость. «Казалось, что Сталин был в восторге, — отмечает автор, стоявший неподалеку и внимательно наблюдавший за реакцией генералиссимуса. — Новая бомба! Исключительной силы! И может быть, она будет иметь решающее значение для всей войны с Японией! Какая удача!»
У Черчилля сложилось впечатление, что «в тот момент Сталин не представлял всего значения того, о чем ему рассказывали».
— Ну как, сошло? — спросил британский премьер у Трумэна.
— Сталин не задал мне ни одного вопроса, — ответил президент.
Черчилль еще больше убедился, что «в тяжелых трудах и заботах Сталина атомной бомбе не было места»
.
Присутствующий на конференции Г. К. Жуков (1896–1974) вспоминал, что после заседания Сталин рассказал о своем разговоре с Трумэном Молотову.
— Цену себе набивают, — прокомментировал глава НКИД.
— Пусть набивают, — рассмеялся Сталин, — надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы
.
Воспоминания Жукова были опубликованы в 1969-м, однако уже в 1950 году, после ареста Клауса Фукса (1911–1988), стала очевидной успешность разведывательной сети СССР и своевременное получение сведений в Москве о Манхэттенском проекте. В сентябре 1952 года Келли задался закономерным вопросом, если советские агенты информировали Кремль о последних достижениях в Лос-Аламосе, то в надиктованной версии для мемуаров «премьер-министр и Трумэн представлены в достаточно глупом свете». Вопрос был передан на рассмотрение Линдеману. Тот признал, что у советского руководства действительно было достаточно сведений, но «Сталин не придавал должного значения их важности». Трактовка Черчилля вновь была подвергнута критике в мае 1953 года, после очередного разоблачения Клауса Фукса в книге Алана Мурхеда «Предатели». На этот раз сомнения возникли у Паунэлла, но Линдеман опять оказался несговорчив, и в итоге текст так и остался без изменений
.
Теперь что касается отношения к бомбардировкам. В своих мемуарах Черчилль придерживается тезиса, что бомбардировки позволили сломить сопротивление японцев, сократить потери и приблизить окончание войны. Упоминая собственное отношение к происходящему, он замечает, что «решение использовать атомную бомбу, для того чтобы вынудить Японию капитулировать, никогда даже не ставилось под сомнение». По его словам, в этом вопросе между США и Британией было «единодушное, автоматическое, безусловное согласие», и он «никогда не слышал ни малейшего предположения, что нам следовало поступить иначе»
.
Подобная позиция объяснялась тем, что в 1945 году Черчилль еще не понимал всей опасности атомного оружия и угрозы последнего в уничтожении человечества. Это не Сталин, а Черчилль, кто в первые дни после объявления новостей об успешных испытаниях в пустыне Нью-Мексико неправильно оценил потенциал и последствия нового оружия. Его вообще отличало в этот момент излишне эмоциональное восприятие полученных известий. В его представлении, атомная бомба перевернула всю международную обстановку и в особенности отношения с СССР. «Если они будут настаивать на том или этом, мы сможем» разрушить их индустриальные центры и крупнейшие города, хвастался он Алану Бруку 23 июля 1945 года. По словам фельдмаршала, Черчилль представлял себя «единственным обладателем этих бомб, способным применить их по своему усмотрению». Тот же Брук, приводя восторженные отзывы Черчилля, замечает, что высказываемое премьером мнение было поверхностным, оно не учитывало множество факторов, связанных с производством и доставкой бомб, не говоря уже об ответном ударе после их использования
. Да и распоряжаться ими по своему усмотрению Черчилль также не мог. На тот момент он еще пребывал во власти иллюзии, что новое оружие является совместным детищем англо-американцев. Ниже мы увидим, насколько он ошибался и как изменится его точка зрения в дальнейшем. А пока перейдем к рассмотрению других тем военных мемуаров.
В своей оценке «Второй мировой войны» знаменитый историк Джон Киган (1934–2012) обращает внимание, что это монументальное произведение представляет собой не только хронику событий, но и повествование о «встречах, спорах, разногласиях со множеством людей»
, большинство из которых были неординарными представителями человеческого рода. «Величайшие периоды в истории нашей страны были практически всегда связаны не с особенностями политической системы, а с выдающимися личностями», — словно подтверждая эти взгляды, замечал Черчилль в годы войны
. Начиная с первого труда, «Истории Малакандской действующей армии», будущего политика всегда привлекали великие личности. На страницах его работ можно найти портреты многих выдающихся современников и деятелей ушедших эпох. Рассматриваемые шесть томов не просто продолжают традицию, а выводят эту тему на новый уровень. Черчилль часто называл время, в котором ему довелось жить, «эпохой великих событий и мелких людей». Но мировая война сбила привычные ориентиры. «Теория о том, что масса — все, а индивид — ничто, не самая успешная в военных условиях, — заметит он во время одно из своих выступлений в парламенте в октябре 1945 года. — Когда две противоборствующие стороны достигают равенства своих сил, качества их лидеров начинают играть первостепенную и решающую роль»
.
Рассмотрим некоторые фрагменты гексалогии, посвященные незаурядным личностям. Условно эту тему можно разделить на несколько категорий. К первой относятся хвалебные отзывы о друзьях, куда без них. Так, лорд Бивербрук «превосходно выполнил работу» в Министерстве авиационной промышленности. «Энергия и дарования» этого человека «в сочетании с изобретательностью и умением убеждать давали возможность устранять множество препятствий», сообщает автор, который «был рад иметь возможность иногда опереться» на своего коллегу. Или профессор Линдеман — «испытанный друг в течение двадцати лет», способный «объяснить в ясных и четких выражениях» сущность «страшных и непонятных истин», связанных с научными открытиями
. Примечательно, что, описывая своих друзей, Черчилль и в первом («он не подвел меня»), и во втором случае («доверенное лицо») уделил внимание надежности и лояльности своего окружения, тем самым недвусмысленно намекнув, что среди всех качеств последние он ценит выше всего.
