«Наверное, я схожу с ума», — решил граф, поворачиваясь на другой бок, и закрыл глаза.
Но тревога не оставляла его: Джина явственно звала его, почти неслышно молила о чем-то. Видение было столь неотступно, что граф понял: он не сможет уснуть. За ужином он выпил совсем немного, но все же, скорее всего, галлюцинации были вызваны кларетом.
И все-таки… Граф нехотя встал с постели. Он хотел было надеть халат, приготовленный слугой, но передумал и направился к шкафу за брюками. Потом он быстро надел рубашку, повязал на шею шелковый платок и сунул ноги в мягкие тапочки, вышитые золотой монограммой.
Свою тревогу за Джину граф объяснял тем, что с ней что-то произошло. Возможно, она осталась на улице и не может теперь попасть в дом. Наверное, заглянула перед сном на конюшню посмотреть лошадей или вышла прогуляться в сад. Не важно, где она, главное — ее найти. Граф решительно вышел в полутемный коридор и направился к спальне Джины.
Подойдя к ее двери, он вдруг усомнился. Ничего, если дверь заперта, он немедленно вернется к себе. Граф уже взялся за ручку двери и снова замер: до него явственно донесся умоляющий голос Джины.
Он неслышно отворил дверь. В комнате было темно, и граф вернулся в коридор за свечой.
Теперь он смог как следует оглядеть помещение. Кровать была пуста, белье смято, одеяло валялось на полу.
Граф с недоумением взирал на представшую перед ним картину. В глубокой задумчивости он зажег свечи у изголовья.
И тут его пронзила мгновенная догадка.
Эта комната всегда была известна как «Комната с привидениями», и если призраки напугали Джину, она наверняка убежала к Элис. Граф вспомнил свое недолгое увлечение леди Белтон, которая в ужасе выскочила из этой самой комнаты, взывая о помощи.
Тогда леди Белтон прибежала к графу, бросилась ему в объятия и разрыдалась. История повторяется. Все понятно. Джина испугалась привидений, и, несомненно, сейчас она у Элис.
Взяв свечу, граф вышел из комнаты.
Он остановился у дверей леди Элис и тихонько, чтобы никто не услышал, постучал.
Ответа не последовало, и граф постучал снова.
В комнате послышалось какое-то движение, дверь открылась, и Элис сонно спросила:
— Джина, что случилось?
Тут она разглядела своего ночного гостя.
— Ах, кузен, это вы? Что случилось?
— Джина у тебя? — спросил граф, быстро заходя в комнату: ему не хотелось, чтобы их кто-нибудь услышал.
— Нет, ее здесь нет, — удивилась Элис и встревоженно посмотрела на графа. — Почему… Почему ты ее ищешь?
— Ее нет у себя, и я подумал, что она здесь.
— Нет… — начала Элис и в ужасе воскликнула: — Если ее нет в своей комнате, значит, с ней что-то случилось! Это все миссис Денвер! Спаси ее, пожалуйста, спаси Джину!
Граф уставился на Элис в полном изумлении:
— Что ты такое говоришь?
— Миссис Денвер пыталась убить меня и…
— Убить тебя? — переспросил граф, — О чем ты?
Он зажег свечи у постели кузины.
— А теперь объясни мне наконец, что происходит!
— Миссис Денвер поила меня опийной настойкой, так по крайней мере решила Джина, дважды в день, вот почему я все время хотела спать и не могла ничего есть. А сегодня она не оставила здесь лекарства — значит, она догадалась, что Джина меня спасла — Элис перевела дух и, поскольку граф по-прежнему недоверчиво смотрел на нее, продолжила: — Ты поехал кататься вместе с Джиной, это могло вызвать у экономки подозрения, что ты интересуешься ею.
— Возможно, в этом кроется глубокий смысл, но я не понимаю, почему ты подозреваешь, что миссис Денвер станет что-либо предпринимать?
— Да потому что она влюблена в тебя! Неужели ты не понял?!
— Понял?! Да я и внимания-то не обращал на нее. Она просто хорошая экономка.
— Она тебя любит! — повторила Элис, — И я думаю, это свело ее с ума, вот она и пыталась меня убить!
Прежде чем граф смог вставить хоть слово, Элис воскликнула:
— Ты должен спасти Джину! Ты должен ее спасти! Может, она сейчас тонет в озере или… Сегодня Джина сказала, что я в безопасности, если запру дверь. Миссис Денвер не сможет войти в мою комнату по секретным ходам. Мгновение граф молча смотрел на Элис, отказываясь что-либо понимать. Потом, словно очнувшись, выскочил в коридор и помчался в комнату Джины. Элис, накинув пеньюар, бросилась за ним. Когда Элис вбежала в комнату, граф уже был занят поиском потайной двери — он лихорадочно шарил пальцами по резным панелям, бормоча:
— Забыл… Где же она открывается?
— По-моему, там, вон на той стене. — Элис указала за туалетный столик.
— Кажется, ты права, — сказал граф после секундного размышления. Он напряженно пытался вернуться мыслями в то далекое время, когда мальчишкой изучил все тайные ходы и пугал слуг, неожиданно появляясь перед ними и выдавая себя за призрак. Его отец очень сердился и запрещал подобные выходки. Отец строго велел ему никому не рассказывать про тайные ходы в старой части «Монастырского очага» — никому, кроме своего старшего сына, потому что эти ходы могли быть использованы преступниками или нечестными людьми, желающими подслушать, что говорится в замке.
«Ты хочешь сказать, что потом они смогут шантажировать людей?» — спросил тогда Друро у своего отца.
Подумав, старый граф ответил: «Вполне возможно».
Много позже граф пришел к выводу, что ходами скорее могут пользоваться ревнивые мужчины и женщины, желающие подслушать чужие тайны и сделать их достоянием широкой публики. Вот почему он запретил всем в доме даже упоминать о секретных ходах и оптимистично полагал, что его указание исполняется.
Теперь граф лихорадочно проверял одну резную панель за другой. Элис следила за ним, затаив дыхание. Вдруг раздалось негромкое шипение и панель сдвинулась в сторону.
— Ты нашел вход! — воскликнула Элис.
Граф быстро взял с туалетного столика свечу и шагнул в потайной ход, осторожно прикрывая пламя рукой. Оглянувшись на, Элис, он бросил:
— Оставайся здесь. Там должно быть очень грязно да и опасно для того, кто не знает дороги.
Элис не стала спорить. Кивнув, она села на кровать.
Первое, что увидел граф, был большой кусок муслина, прикрепленный к палке, стоящей у стены. На полу валялась цепь и белая перчатка, набитая чем-то, что делало ее похожей на руку.
Граф стиснул зубы и, не останавливаясь, пошел дальше по узкому коридору. Эти ходы были построены еще в то время, когда строился сам «Монастырский очаг», и здесь царило мрачное ощущение глубокой древности.
Граф осторожно спустился по ступенькам. Ход, изгибаясь, вел в самое сердце замка, к комнате настоятеля. Если детские воспоминания не обманывали графа, там над узким столом, служившим во время службы алтарем, висело старинное распятие. Граф шеп медленно, все время опасаясь, что ветер задует свечу.
