Специфический подход Нарочницкой к толкованию отечественной истории имеет очевидные политические последствия: учитывая отсутствие четкого консенсуса относительно событий, происходивших в России в ХХ в., раскол общества по поводу отношения к революции 1917 г. и репрессиям 1930-х гг., ее взгляды – это попытка примирить всех на базе некоего исторического величия страны без критического обсуждения конфликтов прошлого. Разговор об истории России через призму заговора помогает Нарочницкой преодолеть раскол и способствует пусть и риторическому, но объединению россиян вокруг неких общих ценностей. «Мы вообще не должны выбрасывать ни одной страницы из истории Отечества, даже той, которую не хотели бы повторить»
[302] – этот призыв, способный сгладить конфликты из-за самых трагичных страниц истории российского общества, позднее был повторен на самом высоком государственном уровне
[303].
Более того, с 2009 г. Нарочницкая играла ключевую роль в дискуссии вокруг памяти о Первой мировой войне
[304]. Она восхваляла подвиги русских солдат, спасавших Европу, и критиковала большевиков и Запад за намеренное забвение величия имперской армии. Согласно Нарочницкой, именно стирание памяти о победах в Первой мировой стало одним из элементов антирусского плана врагов России, стремившихся лишить ее заслуженной гордости за содеянное
[305]. В 2013 г. на первой встрече Российского военно-исторического общества Путин согласился поддержать установку памятника солдатам Первой мировой, придав обсуждению этой темы уже совершенно другой характер
[306].
В случае с Нарочницкой мы видим, как акцент на религии и на величии военных и дипломатических завоеваний русских в сочетании с медийной популярностью и ярким академическим бэкграундом автора конспирологических теорий превратили эти теории в инструмент национальной политики. Отсылка к победам русского оружия, противопоставление Западу и критика неолиберальной политики европейских государств и США поместили Нарочницкую в центр консервативного дискурса и позволили ей вырабатывать идеи, влиявшие на политическую повестку дня все более авторитарного государства. Сложно сказать, насколько близка Нарочницкая к центрам принятия политических решений, однако ее включенность в консервативные элиты, работа в парламенте и государственных НКО демонстрируют ее связи с политической верхушкой. Критикуя Запад с позиций православного политика, Нарочницкая, безусловно, могла потерять часть аудитории мультиконфессионального государства. Однако другие медийные лица смогли доносить те же мысли, но уже для других конфессий.
Максим Шевченко и битва против западного неолиберализма
С середины 2000-х журналист Максим Шевченко выступал одним из наиболее ярких критиков Запада в российских медиа. Его карьера журналиста началась в «Независимой газете», где он освещал религиозные вопросы и конфликт на Северном Кавказе. С 2006 г. он стал вести на Первом канале ток-шоу под названием «Судите сами», что помогло продвижению его карьеры. Регулярные комментарии по поводу межрелигиозных и межэтнических конфликтов в России и за ее пределами сделали Шевченко главным медиаэкспертом по этим темам и дважды привели в Общественную палату по президентскому списку. В 2012 г. он возглавил онлайн-ресурс «Кавказская политика», где обсуждались многие проблемы этого региона, и по сей день Шевченко остается одним из главных комментаторов событий на Северном Кавказе для такого телеканала, как «Дождь».
Теории заговора имеют для Шевченко, как и для Дугина и Нарочницкой, важную объяснительную функцию: дискурс о русском национальном единстве объясняет возникающие межэтнические конфликты как результат антироссийского заговора. Согласно Шевченко, Россия – это великая мировая держава, принесшая европейские методы управления и культурного развития на окраины российской и советской империй. Этнические русские в этом процессе стали «костяком», субъектом формирования нации и ее модернизации
[307]. Однако для величия России важна комбинация трех этнорелигиозных групп: православных русских, тюрков-мусульман, обитающих на территории Сибири, и совокупности этносов Северного Кавказа. Если один из этих элементов исчезнет, вся русская государственность пропадет и страна окажется под контролем Запада. От национальных государств Европы Россию отличает многообразие культур и «цивилизаций», создавших нацию, и в этом ее величие. Такой союз обеспечивает социальную справедливость и мирные межэтнические отношения, а в качестве примера этого Шевченко всегда приводит Кавказ
[308].
Использование Кавказа в качестве кейса межэтнического мира (сомнительного, учитывая историческое прошлое региона) помогает Шевченко достичь двух целей. Во-первых, отвергнуть аргументы русских националистов, чья антикавказская риторика середины 2000-х подпитывала все националистическое движение постсоветского времени
[309]. Согласно Шевченко, те, кто призывал к отделению Кавказа, – внутренние враги России, которым однажды, в 1991 г., уже удалось ее развалить, а не истинные патриоты, которыми националисты часто любят себя представлять. Во-вторых, комплименты Шевченко в сторону Северного Кавказа способствуют росту его популярности среди простого населения и элит этого региона. В своих текстах Шевченко не раз подчеркивал связь кавказских культур с древними цивилизациями
[310]. Этнограф Виктор Шнирельман, исследуя национальное строительство на Северном Кавказе, продемонстрировал, какой интерес у местных политических и интеллектуальных элит вызывает поиск древних предков, в особенности после крушения СССР. Согласно этнографу, наличие (и, разумеется, изобретение) великих предков помогает этносу формировать представление о собственном превосходстве над соседями и пытаться доминировать в регионе
[311]. Таким образом, подход Шевченко способствует осмыслению имперской истории России как совокупности великих историй наций, ее составляющих, и тем самым достижению межэтнического мира. Любой межэтнический конфликт в этом контексте трактуется не иначе как антироссийский заговор, нацеленный на разрушение межэтнической гармонии в стране: «Всякие попытки представить чеченский конфликт как конфликт между чеченцами и русскими, между Чечней и Россией, исходят от смертельных врагов России, которые хотят ее распада, уничтожения, и от точно таких же врагов Кавказа, чеченцев и Чеченской Республики. Это моя святая уверенность»
[312].
