Президент Путин был первым, кто ввел социальное деление в политический язык России: «Некоторые западные политики уже стращают нас не только санкциями, но и перспективой обострения внутренних проблем. Хотелось бы знать, что они имеют в виду: действия некоей пятой колонны – разного рода “национал-предателей” – или рассчитывают, что смогут ухудшить социально-экономическое положение России и тем самым спровоцировать недовольство людей?»
[749] Предвосхищая экономические неурядицы, связанные с западными санкциями, Путин заложил фундамент для будущей «охоты на ведьм». Освещение этого общественного деления в СМИ также соответствовало задачам социальной поляризации: выражения вроде «каратель», «национал-предатель», «пятая колонна», «бандеровцы» стали постоянно встречаться в выпусках новостей и онлайн-пространстве
[750]. Киселев использовал словечко «интеллигентура», описывая марши против войны на востоке Украины
[751]. Некие активисты запустили сайт «Национал-предатели. Пятая колонна» (ныне неактивен) и вывесили на московских зданиях баннеры с портретами знаменитостей, выступивших против политики России в Украине
[752]. Описание оппозиции как раздробленной, эгоистичной, непатриотичной и чуждой россиянам, а главное, совершенно незначительной по сравнению с рядами поддерживающих действия властей, давало возможность не обращать внимания на критические замечания и проводить в жизнь ту политику, которую Кремль считал необходимой для самосохранения.
Санкции, введенные американским и европейскими правительствами, послужили одним из маркеров лояльности режиму: те, кто попал в первый санкционный список США, изображались прокремлевской прессой как наибольшие патриоты. Репортаж «Вестей недели» от 23 марта 2014 г. демонстрирует реакцию политического истеблишмента на введение ограничений на их международную деятельность. Все опрошенные журналистом политики заявили, что санкции лишь укрепляют единство россиян и никак не вредят ни им, ни стране. При этом, как заметил Киселев, санкционные списки были составлены в Москве членами «пятой колонны»: «США и ЕС пошли по пути репрессий для нескольких десятков россиян, причем списки, очевидно, были составлены в Москве в рядах нашей “пятой колонны”, которая ищет поддержки на Западе и получает ее. Пархоменко, Навальный – вот они, герои этого круга. Отнесем это за счет комплексов и реальной общественной невостребованности. Подгадили – легче стало. Давно мечтали о люстрации – и вот он, шанс»
[753].
В сюжете о санкциях и российской политической элите четко проводилась грань между «конструктивной критикой» и «национал-предательством». Автор сюжета, Евгений Попов, подчеркнул, что даже американцев удивляет, насколько непатриотична российская оппозиция. «Критиковать свою страну за ее пределами – моветон. А для составителей списков есть специальный термин – inside man. Один перевод – наводчик, другой – свой человек»
[754]. Именно альянс с западными «партнерами» и готовность работать на заказ против России были представлены как отличительные черты участника антироссийского заговора. Такой же логики придерживался и Путин
[755]. В другом сюжете «Вестей недели» от 26 апреля 2015 г. объектом критики журналистов стал Михаил Касьянов, который отправился в Вашингтон в поисках поддержки. В самом начале сюжета Киселев объяснил, почему такая оппозиция чужда российскому народу: «В норме оппозиция, стремясь к власти, ищет опору в своем народе. Это и есть политическая борьба – выдвижение программы лучшего управления экономикой и госаппаратом, демонстрация своих организаторских способностей и своей ответственности перед страной. “РПР-ПАРНАС” в лице единственного из действующих сопредседателей партии Михаила Касьянова решает от политической борьбы в этом смысле отказаться и искать поддержку не у себя в стране, а за границей. Но как? Касьянов везет в Вашингтон список своих соотечественников, которых просит наказать. В списке – российские журналисты. Ни с чем подобным политическая практика самих США еще не сталкивалась»
[756]. Этот контраст между здоровой и антинародной оппозицией, построенный на принципе близости к геополитическому противнику России, и есть маркер «чуждости» обществу. В то же время ассоциация Касьянова с Вашингтоном также способствовала разрушению его политической репутации.
Марши против вмешательства во внутреннюю политику Украины тоже были использованы для очернения оппозиционеров. Съемки бунтующего киевского Майдана перемежались с сюжетами о российских оппозиционерах, выходящих на улицы, чтобы продемонстрировать несогласие с властью. При этом неизменно подчеркивалось, что Россия гарантирует свободу слова, в то время как те слова, что произносят оппозиционеры, напрямую заказаны «из-за бугра», в котором безошибочно угадывались США: «Откуда у них право молоть свой бред про Россию? Это право предоставляет сама Россия – та самая система, которую они же и клянут. Но вдохновение поливать свою страну они черпают из-за бугра. От тех, кто мечтает Россию проглотить, задушить и расчленить. От тех, кто двигает военные базы к нашим границам, кто тоталитарно прослушивает весь мир и заглядывает в каждый компьютер»
[757].
Автор последовавшего после киселевской реплики сюжета подчеркивал, что вышедших на улицы оппозиционеров не беспокоит судьба страны: судя по резолюции «Марша мира», для них важно лишь содержимое их холодильников: «То есть санкции Запада против России подписавших не беспокоят. Их отмены они не требуют. Санкции против России – это хорошо и правильно. Их волнует, как реагирует на это Россия. Могли бы написать короче: верните нам итальянские колбасы и французские сыры. Было бы проще и честнее»
[758].
