В результате, по словам Громова, к концу «нулевых» в России сложилась полностью контролируемая силовиками экономика: «А кто же субъект системы? Кто обладает директивными функциями, кто формулирует и ставит задачи? Чекисты. И речь не только и даже не столько о действующих сотрудниках и руководителях ФСБ, а о системе, в которой ключевую роль играют бывшие сотрудники спецслужбы… И тут почти нет никакой конспирологии. То есть дело не в тайных правителях, неведомыми рычагами управляющих страной, – рычаги вполне ведомые. Большая часть финансовых потоков, большая часть активов прямо контролируется этими самыми чекистами. Волков называет цифру 60 процентов. И это именно прямой контроль. Остальные 40 процентов (ну, может, 39,2, например, процента) контролируются ими косвенно, через тех же чиновников, крупных бизнесменов (которые по сути те же чиновники, только с другой формой ренты). При желании эта собственность в любой момент может перейти под прямой контроль чекистов»
[811].
Неотъемлемой частью этого плана было формирование круга крупных собственников-олигархов, через которых проще контролировать финансовые потоки. Развал СССР стал первым шагом к тому, чтобы освободиться от контроля государства и поставить во главе процесса лояльных марионеток-олигархов, за которыми стояли бывшие выходцы из спецслужб. «Партия вывезла за границу не менее 60 тонн золота, 8 тонн платины, 150 тонн серебра. В сейфах западных банков хранятся активы компартии на сумму от 15 до 50 миллиардов долларов. Деньги предполагалось хранить в одном из вновь созданных банков, среди которых был “Менатеп”», – такое заявление сделал один из российских парламентариев в 1992 г.
[812]
Однако планы силовиков не ограничивались использованием структур новых российских миллиардеров. Вскоре, когда компании будущих олигархов стали расширяться и крепнуть, в их руководстве оказались могущественные в прошлом сотрудники КГБ, не терявшие контроля над своими инвестициями. «Тем временем верхушка заговора занялась более важным делом – построением театра марионеток. Так, глава 5-го управления КГБ Филипп Бобков стал курировать Владимира Гусинского, генерал-майор госбезопасности Алексей Кондауров – Михаила Ходорковского и так далее… Прошло еще немного времени, и большинство олигархов ельцинского призыва были бесцеремонно вышвырнуты подальше от кормушки. А бизнес и “бабки” их остались в тех же самых надежных ежовых рукавицах»
[813].
Некоторые авторы также отмечали, что дело ЮКОСа стало показательным для всего класса крупных собственников, в которых были вложены деньги зарубежных фондов, контролировавшихся КГБ: «Вывод понятен, владельцы “Джамблика” [офшора Ходорковского. – Ред.], которые стояли за Ходорковским и братьями Черными, – это не сам Ходорковский и не братья Черные. Которые так сказать – контрагенты (и Ходорковский сидит, чтобы другим контрагентам экономическим неповадно было забывать, кто они такие есть). А просто какие-то тихие неприметные дяденьки, родом из КГБ, судя по годам учреждения 1974, в 1984 годах»
[814].
В 2012 г. в интервью «Русскому репортеру» бывшие сотрудники спецслужб объяснили журналисту, что, передав финансы в руки олигархов и выходцев из номенклатуры, силовики сохранили контроль над денежными ресурсами и при этом не навлекли на себя гнев населения, которое не простило бы им чрезмерного богатства. Однако, когда в 1990-е олигархи и выходцы из номенклатуры оказались не в состоянии договориться друг с другом и достичь компромисса, они сами обратились к спецслужбам, и те выставили своих кандидатов и провели президентскую кампанию 2000 г. с участием двоих выходцев из спецслужб – Евгения Примакова и Владимира Путина: «Для чекистов как корпорации в 99-м вообще сложился беспроигрышный вариант, – объясняет один из наших собеседников. – Путин против Примакова – молодость против опыта, но из одной и той же структуры»
[815]. Личность Владимира Путина, его прежняя работа, а также шутки на тему того, что «группа сотрудников ФСБ, направленная в командировку для работы под прикрытием в правительство, на первом этапе со своими задачами справляется», стали убедительными доказательствами того, что «план Андропова» по бескровной трансформации советского режима в «чекистский» оказался успешным
[816].
Qui bono?
После того как Дональд Трамп выиграл президентские выборы в США, образ Путина проник, кажется, в каждое англоязычное медиа. Это оказалось удачной стратегией – объяснять политические передряги в своей стране действиями внешнего актора – Кремля. Межэтнические конфликты в США или выход Великобритании из Евросоюза как результат «активных действий» российской разведки – версия любопытная, хотя и мало что объясняющая
[817]. В свою очередь, Кремлю подобный образ Путина также оказался на руку. Еще с середины «нулевых» кремлевская верхушка была озабочена тем, чтобы создать ему яркий имидж за рубежом. Поэтому изображение его всесильным и эффективным лидером – этаким силачом, способным поставить своих людей в иностранные правительства, – безусловно, могло бы считаться победой кремлевского пиар-оружия
[818]. Однако на внутриполитической арене Путин выступал бесспорным лидером, ответственным за все события, происходящие в мире, не только благодаря пропаганде, славящей его в лучших традициях культа личности, но и благодаря слухам о том, что его политическая карьера построена на преступлениях против граждан и за каждым из этих преступлений он стоит лично.
Рождением этой теории мы обязаны трагедии, произошедшей осенью 1999 г., когда российская армия начала штурмовать дагестанские села, где находились чеченские боевики, а чуть позже в Буйнакске, Москве и Волгодонске неустановленными террористами были взорваны дома. Военная кампания стала для Путина трамплином во власть, сделав из него героя, вернувшего нации чувство гордости. Однако заказчики преступлений осени 1999 г. и сами преступники до сих пор не найдены. В начале 2000-х историк Юрий Фельштинский и бывший офицер ФСБ Александр Литвиненко опубликовали книгу «ФСБ взрывает Россию», в которой рассказали о том, что взрывы домов были классической тайной операцией, спланированной и проведенной ФСБ. «Основные проблемы современной России вызваны не радикальными реформами либерального периода правления Ельцина, а тем противостоянием, которое тайно или явно оказывали этим реформам российские спецслужбы. Именно они развязали первую и вторую чеченские войны для разворота России от демократии к диктатуре, милитаризму и шовинизму. Именно они организовали в Москве и других российских городах серию беспощадных террористических актов, ставших поводом для начала первой, а затем и второй чеченских войн»
[819].
