Через полгода Дима стал полностью «своим», он уже не только принимал участие в обсуждении любовных институтских интрижек, но и играл роль эксперта и советчика. Сначала ему без стеснения показывали колготки, только что купленные в универмаге, потом спрашивали, какой цвет лифчика ему дольше нравится и какой лучше смотрится, с бретельками или без. Чего уж там говорить о платьях, джинсах и туфельках многократно пересмотренных и перещупанных им. Дима с удовольствием советовал, оценивал, критиковал, купаясь во всеобщем внимании. Так длилось до тех пор пока о не получил повестку в армию.
В свой последний вечер, когда все выпив за его будущую службу, уже разбежались по домам, Наталья Андреевна попросила Диму задержаться и все же доделать работу, которую он не успел завершить в течение рабочего дня. И уже выходя из комнаты сказала:
— Глупый мальчишка, неужели ты так и не понял, что эти сучки все это время издевались над тобой…
Дочертив какую-то ерунду Дима собрал вещи, потушил свет и пошел пешком вниз по лестнице, попрощался с сонным вахтером и вышел на улицу. Он не успел сделать нескольких шагов, как почувствовал, что кто-то взял его под руку и повернувшись, увидел рядом с собой Наталью Андреевну.
— А почему вы здесь? — удивленно спросил Дима и попытался высвободить руку.
— Потому что хочу… Хочу пригласить тебя к себе домой, — она пристально посмотрела ему в глаза, — Пойдем… Тут недалеко.
Дима все прекрасно понял и ему понравилось, что Наталья Андреевна не стала выдумывать всякие глупости про чай и свежий тортик, про капающий кран или сломавшийся выключатель. В ее молящем взгляде было столько грусти и надежды, что он не мог не согласиться. Что может быть лучше такой пары — опытная женщина, истерзанная долгим воздержанием и мальчишка, мечтающий наконец воплотить в реальность все свои юношеские сексуальные фантазии.
Как ни странно, но дома у Натальи Андреевны действительно были и чай, и свежий тортик, и еще бутылочка португальского Портвейна. Дима уселся на диване и следил за тем, как хозяйка суетливо накрывала на стол.
— Дима, разлей вино, пожалуйста, — сказала Наталья Андреевна, — Только мне чуть-чуть, а то пьянею от одного бокала…
— За что будем пить? — спросил Дима.
— За любовь…, - ответила она и снова многозначительно посмотрела ему в глаза.
— За любовь в широком понимании этого слова?
— Нет… За мою любовь…, - смущенно произнесла Наталья Андреевна, — Я понимаю, что веду себя как дура… Понимаю… Но ничего не могу с собой сделать… Я так устала от одиночества… Ты себе представить не можешь, что это такое каждую ночь ложиться в холодную и пустую постель, а утром просыпаться в слезах, приводить себя в порядок, идти на работу и делать вид что у тебя все хорошо… Прости меня, зря я наверное все это затеяла.
Она поставила нетронутый бокал на стол, закрыла лицо руками и заплакала. Дима подошел к ней сзади и обнял за плечи. Наталья Андреевна резко повернулась, обвила шею руками, коснулась губами его губ и не почувствовав отторжения, страстно впилась в них в долгом поцелуе. Дима повалил ее на диван и начал дрожащими руками расстегивать блузку и тискать, еще закованные в лифчик груди, неумело пытаясь высвободить их из этого плена.
— Подожди… Подожди, дурачок…, - шептала Наталья Андреевна.
Она немного приподнялась, сама расстегнула застежку и отбросила лифчик в сторону. Ее обнажившиеся груди мягко колыхнулись, но не растеклись в стороны, как это обычно бывает у женщин в возрасте. Да, ее груди нельзя было назвать девичьими, но за годы воздержания они не утратили своей привлекательности, лишь обрели волнующую мягкость. Дима с трепетом начал их ласкать, не сильно сжимая пальцами затвердевшие соски, потом прикоснулся с ним губами и как младенец начал нежно посасывать. Тело Натальи Андреевны задрожало и она снова зашептала:
— Димочка… Пожалуйста… Остановись… Мне нужно в ванную… На минутку…
Она высвободилась, поцеловала его и стыдливо прикрывшись, выбежала из комнаты. Дима сидел на краю дивана и его колотило от возбуждения. Он не знал что делать дальше. Вернее знал, видел в фильмах, читал и множество раз представлял в своих фантазиях, но реальность оказалась совсем не такой как мечты. В них почему-то никогда не было ванной, ни до секса, ни после него. Складывалось впечатление, что в течение всего дня человек остается совершенно чистым и без всяких посторонних запахов — снял трусы и сразу в кровать. Именно в эту секунду Диме стало стыдно за свои несвежие носки, запах пота, немытые руки… Об остальном лучше вообще было не вспоминать.
Шум воды стих и из ванной в белом махровом халатике вышла разгоряченная и благоухающая Наталья Андреевна. Ее волосы были стянуты в тугой хвост, а глаза горели каким-то шальным огоньком. Дима не успел подумать о том, под каким предлогом тоже заскочить в ванную, как хозяйка сказала:
— Сходи в душ, а я пока приготовлю постель. Там на полочке свежее полотенце.
Через несколько минут Дима вошел в спальню, на нем было лишь полотенце, обмотанное вокруг бедер. Полумрак комнаты нарушал только луч света, проникающий сквозь открытую дверь. Наталья Андреевна сидела на кровати, натянув до самой шеи одеяло.
— Ты не волнуйся, — сказала она, — я все сделаю сама.
Но на самом деле Наталья Андреевна волновалась не меньше Андрея, поскольку то, что у нее было с мужем до того как он попал под машину, сексом можно было назвать с очень большой натяжкой. Они поженились, когда Наталье только исполнилось восемнадцать, девчонка-девчонкой, она лишь несколько лет назад перестала играть в куклы, а теперь должна была исполнять роль жены, о которой совершенно нечего не знала. Родители выделили им старенький диван в общей проходной комнате и это считалось тогда огромным счастьем, но это счастье, на самом деле, было пыткой. Вместо того чтобы полностью отдаться любви, молодоженам приходилось постоянно быть на чеку, прислушиваться, бояться сделать лишнее движение, не дай бог диван предательски скрипнет, постоянно укрываться одеялом, вдруг папа, вышедший среди ночи в туалет, заметит чем они занимаются. В то время так жила почти вся страна и удивительным было, как вообще здесь рождались дети.
Годы шли, а Наталья так ни разу и не испытала того наслаждения, которое умно называлось оргазмом, она вообще о таком понятии не слышала. Поделиться было не с кем, расспросить некого и те непонятные ощущения, которые вдруг просыпались где-то внутри нее, когда они с мужем занимались под одеялом тем, что считали сексом.
Все могла изменить смерть, которая неожиданно стала постоянным гостем в их доме. Вначале Наталья родила мертвого ребенка, буквально через год умерла ее мать, а следом за ней отец, они остались вдвоем с мужем в опустевшей квартире и погоревав, могли наконец предаться любви без всяких ограничений, но смерть снова внесла коррективы в жизнь Натальи — ее мужа сбил пьяный водитель… и она так и не вкусив прелестей любви осталась одна… Как оказалось, надолго. И то, что сейчас должно было произойти между ней и Димой, был крик ее истомленной плоти, ожидавшей этой минуты почти десять лет.
