— Зачем ты его застрелила? Зачем?
— Он собирался убить Ларри. Ты это видел.
— Почему?
— Его укусил вамп. Это Мастер, и он поблизости. И силен, гад. Он использовал Грэнджера.
Уоллес положил окровавленную голову Грэнджера себе на колени, прижав изуродованную руку к его груди. Он плакал.
Поднимающийся ветер донес звук: яростный, резкий лай, и на его фоне — высокий и чистый женский крик.
— Боже мой! — прошептала я.
— Бет!
Не успела я ничего сказать, а Сент-Джон уже бежал.
Я схватила Уоллеса за плечо, дернула китель. Он поднял голову:
— Что такое?
— Они в доме. Идти можешь?
Он кивнул. Я помогла ему встать.
Донесся еще один крик — уже другой голос. Мужчина или мальчик.
— Ларри, оставайся с ним. Доберитесь до дома как можно быстрее.
— А может, они пытаются заставить нас разделиться?
— Тогда у них это получилось, — сказала я. — Стреляйте во все, что движется.
Я стиснула его плечо, будто это должно было помочь ему сохранить жизнь. Не поможет, конечно, но ничего другого я сделать не могла. Я должна была бежать к дому. Ларри добровольно пошел в истребители монстров. Квинлены и Бет Сент-Джон на это не подписывались.
Сунув браунинг в кобуру и держа обрез обеими руками, я бросилась в лес и побежала не разбирая дороги. Бросаясь в просветы между деревьями, не зная, есть ли эти просветы, и угадывая. Однажды я перепрыгнула через бревно и чуть не свалилась, но удержалась и побежала дальше. Ветка хлестнула по лицу, обжигая до слез. Лес, который раньше был проходимым, превратился в лабиринт корней и веток, хватавших за руки и подставлявших ножки. Я бежала вслепую — не лучший способ выжить среди вампиров в темноте. И вот я вывалилась на газон Квинленов, упав на колени, но крепко зажав ружье.
Дверь была распахнута, на траву падал теплый прямоугольник света. Изнутри звучали выстрелы. Я вскочила и побежала на свет.
Пуделек лежал на траве, изломанный, будто кто-то хотел сплюснуть его в шар.
Двери в гостиную были открыты. Грохнул еще выстрел. Я прошла сквозь обломки двери, спиной к стене, с обрезом наготове.
Мистер и миссис Квинлен забились в дальний угол, выставив перед собой кресты. Металл пылал белым, как горящий магний.
То, что стояло перед ними, не было похоже на вампира. Больше всего оно походило на скелет, обтянутый мышцами, растянутый невероятно высоко и тонко. На спине у него был меч, блестящий и широкий, как ятаган. Убийца Колтрена?
Сент-Джон стрелял в темноволосую вампиршу из леса. Каштановые волосы у нее были расчесаны на прямой пробор и обрамляли окровавленное лицо с выставленными клыками.
За ней на полу лежала Бет Сент-Джон. Неподвижная.
Сент-Джон продолжал стрелять в тело вампирши. Она продолжала наступать. На груди ее джинсовой куртки распустился кровавый цветок. Револьвер руках Сент-Джона защелкал пустым барабаном. Вампирша покачнулась, рухнула на колени, упала на четвереньки, и стало видно, что ее спина — сплошь сырое мясо. Она хрипло дышала, а Сент-Джон перезаряжал барабан.
Я стала обходить комнату, стараясь держать под прицелом дверь — на всякий случай, если это еще не все. Надо было сменить позицию, чтобы стрелять в тварь, стоящую перед Квинленами, — иначе бы их зацепило дробью.
Силуэт с мечом повернулся ко мне. Мелькнуло лицо — не зверя, не человека, — чужое лицо с клыками и слепыми горящими глазами. Оно стало морщиться, кожа потекла по почти голым костям, лишь слегка прикрытым плотью. Я никогда ничего подобного не видела. Когда я навела обрез, передо мной был почти человек. Длинные белые волосы обрамляли узкокостное лицо, и вампир побежал — если можно назвать бегом такое стремительное движение. Побежал так, как некоторые из них летают, как будто не бежал вовсе, но лучшего слова я не подберу. Из них некоторые умеют летать, этот бежал. Но он исчез раньше, чем я успела бы нажать на спуск.
А я осталась стоять на месте, глазея на дверь, куда сопроводила его стволом. Могла я выстрелить? Заколебалась? Не думаю, но я не была в этом уверена. Точно как в лесу, когда погиб Колтрен, я упустила всего секунду. Наверняка этот вампир и есть убийца, которого мы ищем, но в лесу я успела разглядеть только меч.
Сент-Джон стрелял по упавшей вампирше, стрелял, пока снова не защелкал пустой барабан. Щелк, щелк, щелк…
Я подошла к нему. Вампирша лежала с размозженной окровавленной головой. Лица не было.
— Она мертва, Сент-Джон. Вы ее убили.
Он только смотрел на нее через прицел разряженного револьвера и трясся всем телом. Потом вдруг упал на колени, будто не мог стоять, и пополз к жене, бросив револьвер, схватил ее в объятия, приподняв от пола, покачивая. Она была покрыта кровью, и вся ее шея с одной стороны была как кусок сырого мяса.
Из горла Сент-Джона вырвался высокий и резкий звук.
Кресты Квинленов погасли. Муж с женой стояли, вцепившись друг в друга, и моргали, еще ослепленные их сиянием.
— Джефф — он взял Джеффа! — крикнула миссис Квинлен.
Я поглядела в ее вылезающие из орбит глаза.
— Он взял Джеффа!
— Кто взял Джеффа? — спросила я.
— Тот, большой, — ответил мистер Квинлен. — Он — он велел ему снять крест, и Джефф послушался. — Он поднял на меня изумленный взгляд. — Зачем? Зачем он это сделал?
— Вампир захватил его глазами, — сказала я. — Он не мог сопротивляться.
— Будь его вера сильнее, он бы этого не сделал, — сказал Квинлен.
— Ваш сын не виноват.
Квинлен покачал головой:
— Он был недостаточно тверд в вере.
Я отвернулась от него и оказалась лицом к Сент-Джону. Он обхватил жену, подняв ее к себе на колени, и покачивал. Глаза его были пусты. Он не видел комнаты. Он видел что-то внутри, что-то лучшее. Хотелось надеяться.
Я пошла к двери. Не обязана я на это смотреть. Глядеть, как Сент-Джон качает на коленях тело своей жены, не входит в мои должностные обязанности. Честно.
Я села на ступени лестницы, откуда мне были видны холл, дверь и лестница до самой площадки. Сент-Джон начал что-то напевать сорванным голосом. Я не сразу сообразила, что он поет — «Ты так красива». Я встала и пошла к входной двери. Ларри и Уоллес, ковыляя, всходили на крыльцо.
Я только покачала головой, не останавливаясь. Лишь на подъездной дорожке я перестала слышать пение и остановилась, делая глубокие вдохи и медленные выдохи. Сосредоточилась на дыхании, на кваканье лягушек, завывании ветра. На чем угодно, только не на том звуке, который рвался у меня из горла. Стояла в темноте, на открытом месте, зная, что это опасно, и, кажется, мне было на это наплевать. Стояла до тех пор, пока не убедилась, что все же не зареву. Тогда я повернулась и пошла в дом.
