— Вы не умеете реагировать на комплименты.
— Это был комплимент? Тогда прошу прощения, ma petite. Благодарю вас.
— Не за что. Можем мы теперь забрать ваш гроб?
Он выступил на свет, чтобы я видела его лицо.
— У вас это так просто получается, ma petite.
— А разве нет?
Молчание — такое густое, будто в комнате никого нет. Я чуть не окликнула его, но вместо этого подошла к бару и включила над ним лампочку. Комната осветилась слабым белым сиянием, как пещера. При свете мне было лучше. Но теперь, повернувшись к нему спиной, я не ощущала присутствия Жан-Клода. Было ощущение пустой комнаты. Я обернулась к нему. Он сидел в кресле. Даже когда я на него смотрела, не было заметно ни малейшего движения. Как стоп-кадр в ожидании, когда ленту пустят дальше.
— Лучше бы вы этого не делали, — сказала я.
Он повернул ко мне голову. Глаза его были непроницаемо темны, но в них мелькали еле заметные искорки.
— Чего не делал, ma petite?
Я покачала головой.
— Ничего, не важно. Так какие сложности сегодня ночью? У меня такое чувство, будто вы мне ничего не говорите.
Он встал одним плавным движением, словно какую-то часть этого процесса опустил — просто оказался на ногах.
— Серефина может бросить мне вызов сегодня ночью — это не противоречит нашим правилам.
— Серефина — имя Мастера?
Он кивнул.
— Вы не боитесь, что я сообщу его копам?
— Я возьму вас к ней, ma petite. У вас не будет времени наделать глупостей от нетерпения.
Если бы я вот так застряла на целый день, когда нечего делать, но знала бы имя, попыталась бы я найти ее сама? Да, наверное.
— Ладно, тогда пошли.
Он заходил по комнате, улыбаясь и качая головой.
— Ma petite, вы понимаете, что произойдет, если Серефина бросит мне вызов?
— Нам придется драться.
Он остановился и вышел на свет. Скользнул в кресло.
— У вас совсем нет страха. Вы нисколько не боитесь.
— Бояться — это не помогает. Быть готовым — помогает. Вы ее боитесь?
Я вгляделась, пытаясь прочесть мысли за этой красивой маской.
— Я не боюсь ее силы. Я считаю нас почти равными в этом смысле, но скажем так: я настороже. При прочих равных условиях я на ее территории, а со мной только один из моих волков, мой человек-слуга и мсье Лоранс. Не та демонстрация силы, которую выбрал бы я при встрече после двух столетий.
— Почему вы с собой больше никого не взяли? Хотя бы вервольфов.
— Было бы у меня время выговорить больший размер свиты, я бы это сделал, но в такой спешке… — Он глянул на меня. — Не было времени торговаться.
— Вы в опасности?
Он рассмеялся, и этот смех не был совсем уж приятным.
— Она спрашивает, в опасности ли я! Когда Совет попросил меня разделить мою землю, мне было обещано, что отделяемая часть достанется тому, чья сила не превосходит мою. Но они не думали, что я появлюсь на ее территории столь неподготовленным.
— Кто они? Что за Совет?
Он склонил голову набок:
— Вы действительно, проведя среди нас столько времени, не слышали о Совете?
— Да расскажите, и все.
— У нас есть Совет, ma petite. Он существует уже очень давно. Это не столько руководящий орган, сколько, возможно, суд или полиция. До того, как ваши суды дали нам гражданство, у нас было очень мало правил и только один закон. «Да не привлечешь ты к себе внимания». Именно этот закон и забыл Тепеш.
— Тепеш, — сказала я. — Влад Тепеш? Дракула?
Жан-Клод только молча смотрел. Лицо его было непроницаемым — полностью лишенным выражения. Прекрасная статуя, если только у статуи глаза могут сверкать, как сапфиры. По этому лицу ничего нельзя было прочесть, да я и не пыталась.
— Я вам не верю.
— Насчет Совета, нашего закона или Тепеша?
— Последнее.
— Уверяю вас, что мы его убили.
— Вы говорите так, будто это было на вашей памяти. Он погиб — когда? В четырнадцатом веке?
— Год 1476 или 1477? — Он изобразил, будто пытается припомнить.
— Вы не настолько стары.
— Вы уверены, ma petite?
Он повернул ко мне донельзя непроницаемое лицо, даже глаза стали пустые. Будто смотришь на отлично сделанную куклу.
— Да, уверена. — Он улыбнулся и вздохнул. К его лицу, к его телу вернулась жизнь — за отсутствием лучшего слова. Будто ожил Пиноккио. — Ну вас к черту!
— Приятно знать, что я все же иногда могу вас вывести из себя, ma petite.
Я не ответила. Он точно знал, как на меня действует.
— Если Серефина равна вам, вы справитесь с ней, а я перестреляю остальных.
— Вы же знаете, что так просто не будет.
— А никогда не бывает.
Он смотрел на меня и улыбался.
— Вы действительно думаете, что она вас вызовет?
— Нет, но я хотел известить вас, что она имеет такую возможность.
— Что еще мне нужно знать?
Он улыбнулся, чуть показав клыки. При свете он выглядел потрясающе. Кожа бледная, но не слишком. Я взяла его за руку:
— Вы теплый.
Он глянул на меня:
— Да, ma petite, и что из этого?
— Вы спали целый день. Вам полагалось бы быть холодным, пока вы не напитаетесь.
Он только поглядел бездонными глазами.
— А, черт! — сказала я и шагнула в спальню. Он не попытался остановить меня. Даже не попытался. Меня это нервировало. В дверь я почти вбежала.
И увидела только бледные очертания кровати. Щелкнула выключателем у двери. Верхний свет был безжалостен и гол.
Джейсон лежал на животе, разметав светлые волосы по темной подушке. Он был гол, если не считать плавок. Я подошла к кровати, вглядываясь в его спину, надеясь, что он все-таки дышит. Почти у самой кровати я все же заметила дыхание. Сжавшийся в груди ком отпустил.
Чтобы до него дотронуться, мне пришлось встать возле кровати на колени. Он пошевелился от моего прикосновения. Я перекатила его на бок, и он не попытался помочь — он был пассивен, как тряпка, только смотрел на меня из-под опухших век. По шее стекали две алые струйки. Не очень много крови, по крайней мере пролитой на постель. Я не могла сказать, сколько крови он потерял. Сколько взял Жан-Клод.
