— Разве могла она жить так долго? — в голосе герцога звучало сомнение.
— Конечно, нет. Это была дочь ее дочери, а та дочь ее дочери. Видишь ли, мой мальчик, это сильная ведьма. Она рожает девочку, вскармливает ее, а потом умирает, переселяясь душой в новое тело.
— Бог мой, разве такое возможно?!
— Возможно. Я сам наблюдал. Все-таки прежде всего я ученый и не мог пройти мимо такого феномена. Это был великий эксперимент! Величайший.
— Постойте, профессор, — волнуясь, Громм сел и подался вперед всем корпусом, — как это наблюдали?
— Я поехал тайно. Предполагал, обернусь за неделю.
Рассказчик закрыл глаза. Гром не шевелился, боясь его потревожить, он вглядывался в морщины, среди которых много веселых, но заметны и горькие. Испещренное линиями лицо можно было читать, как рукопись. Наконец, старик очнулся:
— Вы еще здесь? На чем я остановился?
— Ведьма задержала вас?
— Моя шалунья, — губы его изобразили поцелуй, — Кандида. Она выслушала просьбу и обещала помочь. Не бесплатно.
— Хотела денег?
— Нет. Она хотела дочь, — рассказчик изобразил деликатный смешок, — любой мужчина поймет меня. Я согласился в то же мгновение.
— Стали отцом ее ребенка?
— Нашей дочери и, как я тебе уже объяснял, некоторым образом, ее отцом, самой Кандиды.
— У меня голова идет кругом, — отшатнулся Громм.
— У меня тоже шла кругом голова, — мечтательно произнес старик, — я не замечал бега времени. Прожил там пять лет, пока не пришла пора.
Они помолчали. Герцог рассеянно собирал и отправлял в рот кунжутные семечки, рассыпанные на подносе. Старец покачивал головой в такт неслышной музыке. Эдуан пытался объяснить самому себе, как это возможно, чтобы один человек переселился в тело другого, пусть даже и собственного ребенка, но не мог. Профессор протяжно вздохнул и ответил на его сомнения:
— Девочка наша родилась странной, — говорил он глухо, как будто слова доставляли страдание, — бесчувственной и глупой. Этакий милый зверек. Я думал, это болезнь, уже встречал в своей практике.
— Вы лечили ее?
— Кандида не позволила, сказала, так и должно быть. Ей самой требовалось место в этом теле, — он снова вздохнул, вкладывая в этот вздох столько горечи, что Громму стало не по себе, — моя милая ведьма растила тело для себя.
— Она умерла, то есть переселилась на ваших глазах?
— Не хотела, чтобы я это видел, выгнала меня. Я вскоре приехал и застал здоровую девочку и безумную старуху. Через месяц прежнее ее тело умерло, я похоронил.
— Так. А что с ледяным сердцем? — Эдуан, внутренне дрожа, сменил тему.
— К сожалению, обещание свое колдунья выполнила наполовину.
— Как это?
— Женщина из проклятого рода могла родить здорового мальчика, но могла и больного. Все только усложнилось, — профессор приободрился, по-видимому, освобождаясь от неприятных воспоминаний.
— Но это обман! Она должна была… — возмутился Громм.
— Не горячитесь, ваша светлость. Это не со зла. Срок жизни ее истекал, силы были не те. Но ведь и я не промах! Много чего у своей любовницы поднабрался, — широкая улыбка сделала его лицо моложе, — задумав победить ледяное сердце, не отступал, пока не изобрел шкатулку. Поверьте, многие ей воспользовались.
— Да. Благодарю. Испытал на себе и могу с уверенностью утверждать, что это великое изобретение.
— Так-то. Ну, вам пора ехать.
— Да, — герцог поднялся, обнял двумя руками фолиант и все-таки спросил, — а почему вас изгнали из Колуи, профессор?
— Бросьте, ваша светлость, к чему пустые вопросы.
Изгнали — не изгнали. Мне здесь хорошо. Поближе к ней. Навещал, пока мог. Теперь Кандида сама иногда приезжает ко мне. А Колуи? Ложь, страсти, жестокость. В путь, дорогой мальчик, в путь! И найдите счастье, если сумеете!
Простившись с лекарем, Громм вышел из дома, но не спешил садиться в карету. Рассказ о ведьме из-за гор не шел у него из головы. Как можно быть совсем рядом с этой удивительной женщиной и не повидать ее? Он подозвал долговязого слугу волшебника:
— Скажи-ка, любезный, ты знаешь дорогу к ведьме из-за гор?
Старик пригладил двумя руками длинные седые волосы, пряча взгляд, промычал что-то невразумительное и пожал плечами.
— Но ведь ты служил здесь, когда профессор был еще в силах, и наверняка ездил вместе с ним туда?
— Хозяин ревнив, — хрипло заговорил старик и посмотрел на герцога исподлобья, — он не любит, когда его жену навещают мужчины.
Эдуан с трудом подавил смех.
— Ревнив? С чего ты взял, что я хочу навестить ее для таких целей?
— Ну-у-у, э-э-э, — долговязый почесал подбородок, взлохматив неопрятную седую бороду, — ваши цели мне неизвестны, господин. А вот она женщина темпераментная. Вы так красивы.
— Постой-постой, — все-таки засмеялся герцог, — ты что же, милейший, хранитель ее девственности?
— Я? Э-э-э… нет, — профессорский слуга покосился на окна дома.
— Давай пройдемся, — понял его герцог.
Они спустились к небольшому пруду, где крикливые селянки полоскали белье, стоя коленями на мокрых досках мостков. У противоположного берега плавали горделивые гуси и неторопливые утки. Громм сорвал травинку и покусывал ее, ожидая, что спутник заговорит первым.
— Господин, — начал тот неуверенно, — хозяин меня хватится.
— И что мне с этого?
— Ему может понадобиться помощь, — настаивал старик.
— В чем же дело? Расскажи мне о ведьме и будешь свободен, — весело хмыкнул Громм. Затем постарался успокоить собеседника: — Меня совершенно не интересуют прелести колдуньи, исключительно ее дар.
— Вы бы к хозяину обратились, он тоже многое умеет.
— Так я и сделал, — схитрил герцог, — профессор не смог. Вся надежда на ведьму. Пойми, даже если ты не скажешь, как ее искать, другие проговорятся, а я время потеряю. Это не хорошо.
Старик затряс головой, отрицая:
— Никто не знает.
— Многие ездят, — не согласился Эдуан, — таятся, конечно, но деньги развяжут им языки.
— То дамы, хозяин не возражает.
Громм рассмеялся во весь голос, женщины на мостках обернулись на него.
— Еще немного, и я подумаю, что это не профессор, а ты сам приревновал чаровницу.
Глаза старика вспыхнули, и он опустил их.
— Хорошо. Я расскажу вашему кучеру. Тут недалеко.
— Вот и славно.
Эдуану все больше нравилась задумка повидать знаменитую ведьму. Он велел сопровождающим найти приют здесь и дожидаться его возвращения, а кучеру — развернуть лошадей и ехать по дороге, которую указал слуга профессора. Дядюшкиного садовника посадили на купленного в деревне мула и отправили в столицу, снабдив деньгами.
