— Почему он так со мной? Ведь не в том причина, что мы небогаты? — спрашивала она брата, глядя в окно кареты, чтобы не показать зареванного лица. — Разве я уродина? Можно было хотя бы любезно разговаривать?
— Милая, дивная голубка, — Приэмм, чтобы придать теплоту словам, тронул локоть сестры, но она отстранилась, оставаясь одинокой в своем горе, — ты прекрасна, свежа, как первый подснежник. Я безоглядно влюбился бы, как только увидел тебя, не будь я братом.
Участие лишь сильнее огорчило отвергнутую девушку, плечи ее задрожали, к всхлипам добавились поскуливания. Приэмму ничего не оставалось, как откинуться на спинку дивана и замолчать, разглядывая знакомые с детства холмы. Карета приближалась к дому.
Графиня Солоу, как только увидела сына и дочь, понурых, прячущих взгляд, не могла унять сердцебиения. Она хватала воздух, неестественно широко открывая рот, искала опору, ощупывая шаткий стол. Женщина сгоряча выплеснула на Приэмма упреки, но затем спохватилась и утешила всех, прежде всего саму себя. Вечером за чаем со сладостями, которые главный повар герцога навязал в дорогу, семейство Солоу непринужденно сплетничало о его светлости Эдуане.
Тогда и услышал граф о болезни ледяного сердца. Матушка рассказывала легенду о ведьме из-за гор, со вкусом смакуя подробности. Спохватившись, ее милость потребовала сохранить тайну. Проклятье действовало только на аристократов, считалось, что болезнь можно накликать, если знаешь о ней. Болтать зря не надо.
Конечно, это были предрассудки. Передаваемая по секрету история ледяного сердца за две сотни лет обросла ритуалами и суевериями. Однако верно рассказывали ее или нет, положение девушек и юношей из проклятого рода легче не становилось.
Окрик сюзерена отвлек графа от размышлений.
— Приэмм! Смотри! Птица несет добычу.
Граф поднял зрительную трубу.
— Не пойму, теленок или баран, еле тащит.
Гигантские орланы селились на скалах в недоступных районах, в предгорьях появлялись редко, а сейчас птица подлетела почти к самому замку! Такого давно не случалось. Встревоженные путники следили за полетом хищника.
— Вот стервец, — сказал кто-то, — крестьян напугает.
— Да это человек! — вскричал Приэмм. — Он человека схватил!
Еще две зрительные трубы взметнулись к небу. Орлан приближался, теперь можно разглядеть повисшего в его когтях отрока.
— Цельсь! — приказал герцог. — Надо убить, повадится на людей охотиться и сородичей научит!
Воины взяли луки наизготовку.
— Он разобьется, — негромко сказал Солоу.
— Кто?
— Человек, упав с такой высоты, разобьется.
— Думаете, граф, мальчишка камням предпочтет острый клюв орлана?
Выпущенные стрелы не попали в цель. Громм сам взялся за лук и первым выстрелом сразил хищника. Птица потеряла добычу, но держалась в воздухе. Еще пять настигших ее стрел прервали полет.
— Найдите и отдайте чучельнику, — Эдуан тронул коня. — Действительно, редкая удача.
— Ваша светлость, можно посмотреть, что с парнишкой? — спросил Шугэ. — Он, кажется, упал на деревья.
— Разыщи и похорони. Пятеро на поиски, остальные со мной.
За следующим поворотом показалась надвратная башня, к ней и вела дорога. Замок — гордость рода Эдуанов. Во всем королевстве не сыщешь равного. Заложенный на высоком берегу судоходной реки Эдулы еще прапрадедом Громма, он стал надежным стражем границы королевства.
Площадь, цитадель и большой внутренний двор окружали каменные стены. Для придания прочности нижнюю часть стены сделали шире верхней. На вершине стены был широкий проход, хоть на коне скачи. Его светлость мальчишкой любил бегать там, командуя невидимыми защитниками. Юный маркиз выглядывал через узкие щели в зубцах, воображая, как неприятель двигает стенобитные орудия, посылал стрелы из подаренного отцом учебного лука и мчался к башне. Сторожевые башни, выдаваясь из тела внешней стены, позволяли вести обстрел вдоль нее. Дорожка проходила сквозь башню, но ее можно было блокировать при необходимости, что маленький вояка и проделывал. Слугам, посланным герцогиней Эдуан, частенько приходилось разыскивать Громма, подолгу уговаривать, уверяя, что враги отступили и теперь можно идти обедать.
Каждый: путник, гость, житель, — приближаясь к замку, любовался внушительной красотой крепости, воздвигнутой в согласии с горным фоном. Вот и герцог с удовольствием осматривал свои владения.
Копыта лошадей застучали по доскам моста, перекинутого через глубокий ров. Мост на трех опорах поднимался к воротам. Они были распахнуты, но любое движение в длинном затененном проходе под башней прекратилось в ожидании проезда его светлости. Наблюдатели увидели отряд задолго до того, как он приблизился к мосту.
— Граф! — обратился к Приэмму герцог. — Опросите жителей деревень: замечали там орланов, или наш первый? Хорошо бы понять, почему он залетел сюда. Разве в горах мало добычи?
Отряд, проехав под башней, попал на площадь, где выстроился гарнизон. Казармы находились здесь же внутри крепостной стены, времени для сбора требовалось немного. Громм Эдуан оглядел воинов, похожих на частокол своей неподвижностью, выслушал доклад начальника стражи и направил коня к цитадели. Приэмм Солоу остался выполнять приказ. Уже отъехав на значительное расстояние, герцог услышал многоголосый шум. Ратники обсуждали появление гигантского орлана в предгорьях. С этими птицами связано множество предрассудков. О них говорили, как о предвестниках счастья, мало кому приходило в голову остерегаться их когтей. Будет лучше, если жители узнают о грозящей опасности. По крайней мере, станут внимательнее следить за детьми и животными, а не любоваться чудесной птицей, рискуя поплатиться за беспечность.
Взбежав по ступеням крыльца к предмостной башне, герцог остановился. Боковая дверь, ведущая в часовню, была закрыта не плотно. Послышались быстрые шаги и через секунду щель исчезла. Что это за любитель помолиться в неурочный час? Громм взялся за ручку, потянул. С той стороны держали.
— Откройте! — приказал. — Что за шутки?
Дернул сильнее. Дверь распахнулась, демонстрируя тускло освещенное лампадами помещение. Молодая простолюдинка попятилась, вскинув руки, точно надеялась защититься от удара. Герцог шагнул за ней, оглядывая часовню, нет ли еще кого. Девушка была одна. Она справилась с испугом, опустила руки, принявшись мять расшитый красными петухами льняной фартук. Стояла, потупившись, и едва слышно бормотала:
— Простите, ваша светлость. Умоляю, простите.
— Кто такая?
— Татэ, — ваша светлость, ответила незнакомка. Лицо ее стало настолько бледным, что могло соперничать с лунным диском в туманную ночь.
— Вижу, что тебе известно о запрете посещать замок посторонним. К кому пришла?
Татэ еще сильнее наклонила голову.
— Простите, ваша светлость. Сейчас уйду и больше никогда…
