Лабиринт улочек вывел беглеца на берег Эдулы. Стремясь к воде, Громм попал в небольшое болотце и опомнился, только когда почувствовал холод, промочив ноги. Летом он подолгу сидел у реки, бездумно наблюдая за величественно текущей водой. Сейчас погода не располагала к созерцанию. Герцог постоял, дрожа от холода, огляделся и побрел прочь.
Куда идти? На холме за убогими постройками виднелась небольшая церквушка. Ворота оказались заперты, жаль. Исповедь помогла бы успокоить мятущуюся душу, но священник ушел, и где его искать, не у кого даже спросить. Эдуан видел этот храм раньше и теперь узнал местность. Здесь недалеко дом Виктоу. Вот кто поможет! Ученик колдуна способен изготовить лекарство от наваждения.
От позднего ужина Виктоу отвлек звон колокольчика. Кто бы это мог быть? Ученый отодвинул щеколду, дверь распахнулась под тяжестью падающего человека.
— Герцог? — Виктоу едва успел подхватить обессилевшего мужчину. — Что с вами?
— Лекарство… мне нужно лекарство… срочно…
Ученый довел Громма до кровати с большой периной. Она досталась от прежних владельцев, сам Виктоу предпочитал спать на стареньком тюфячке, брошенном на доски.
— У вас лихорадка! Одежда промокла, раздевайтесь! Я постелю, вам надо лечь.
Хозяин спешно накрыл перину простынею, приготовил одеяло. За это время Эдуан лишь разулся и едва не терял сознание. Виктоу помог ему снять костюм и лечь.
— Лекарство! — напомнил о своей просьбе герцог.
— Сейчас! Я приготовлю!
Ученый разбирался в медицине, хотя и не практиковал. Печь еще не остыла, и вода горячая имелась. Виктоу набросал в горшочек все, что попадало под руку: липовый цвет, смородиновый лист, зверобой, лимонник. Оставил отвар томиться и поспешил к больному, чтобы обтереть его раствором уксуса. Гость был плох — горяч и метался в бреду. После обтирания жар немного спал. Герцог пришел в себя и пристально вглядывался в лицо Виктоу. Он не сразу вспомнил, где находится. Только что на Громма наваливался потолок, или падали стены, и вот кто-то принес облегчение.
— Священника. Позовите священника.
— Хорошо. Сейчас.
Ученый побежал к соседям, попросил их утром позвать отца Иллария к больному. Сам он опасался надолго оставить герцога. Вернувшись, Виктоу процедил отвар и напоил Громма. Тому стало легче — уснул.
Что это был за сон? Гигантский орлан парит над ущельем с Милтиной в когтистых лапах. Эдуан карабкается к вершине, сдирая в кровь ладони и ступни. Он должен успеть! Нельзя отдать девушку страшной птице! В спину ему кто-то дышит. Горячие руки рвут промокшую от пота одежду. Это Кандида. Она не пускает Громма к любимой. «Ты мой! Мой! — страстно шепчет она и целует его спину, впиваясь губами. — Ты мой муж, ты мой отец!» Он хочет отлепить от своего тела извивающуюся змеей женщину, но ему это не под силу. Тогда он прыгает в сторону и летит вниз обнаженный и беспомощный. Вдруг оказывается в снегу. Белый мягкий теплый пух ласкает его тело. Нет, это не снег, это новая одежда, сухая, спасительная. Теперь ведьме не добраться до него. Где Милтина? Орлан унес ее! Надо спешить. Он снова лезет по горячим камням, рубаха мокнет, пот заливает глаза. Опять Кандида настигает его: «Вернись, лучезарный!»
Священник пришел рано. Хозяин спал, не раздеваясь, — ночью то и дело проверял состояние Эдуана и забылся уже под утро. Настойчивый колокольчик поднял Виктоу с постели. Ученый одернул смятую одежду, пригладил спутанные волосы, отворил дверь и пропустил священника в дом.
— Он при смерти? — спросил тот, увидев Громма.
— Нет. Лихорадка была. Что-то нервное еще.
От голосов герцог проснулся. Сел и схватил Иллария за руку:
— Мне надо исповедоваться! — с тех пор, как он звал священника, прошло не больше минуты, так ему казалось.
Виктоу предложил отцу Илларию табурет и вышел из комнаты. Герцог Эдуан начал рассказывать. Это не исповедь, скорее жалоба на самого себя. Не было еще в жизни Громма такой необходимости, он умел управлять мыслями и поступками. Первая проигранная битва обескураживала. Священник склонился ухом к больному и слушал историю не похожего на первого аристократа герцогства человека. Бледный, с потрескавшимися губами, одет в застиранное нижнее белье — Виктоу не один раз за ночь переодевал больного в свое. Голос осип, часто пропадал, Громму приходилось делать несколько глотков приготовленного хозяином морса, прежде чем продолжить повествование.
— Я был с женщиной в грехе, — начал он, — я был с ней три дня и три ночи. Она хотела этого больше, чем я, ей нужна дочь. Теперь у нее будет дочь. Эту женщину зовут…
— Вам не нужно говорить, кто это, герцог, свой грех она исповедует сама.
— Нет-нет. Важно, — замотал головой Громм, — ее имя Кандида. Ведьма из-за гор.
Священник вздрогнул и перекрестился.
— Эк вас угораздило, — пробормотал он, потом неторопливо осенил знамением пространство на четыре стороны и помолился над сгорбленным герцогом.
Тот прикрыл глаза, откинулся на подушки. Стали слышны звуки — скрежет яблоневых ветвей о стекло окна, гул ветра в трубе, урчание свернувшейся клубком в ногах Эдуана кошки.
— Это все? — тихо спросил отец Илларий.
— Нет. Я хочу рассказать причину моего поступка, — Громм лежал, не имея сил сесть, и смотрел на клочок неба в оконце, — мне нужно прогнать из сердца чувство к простолюдинке. Оно возникло по недоразумению, но не уходит, хотя я долго не видел эту девушку и надеялся больше никогда не увидеть. Мне подбросили волшебную шкатулку, Тот, кто откроет эту шкатулку в присутствии женщины, обречен полюбить ее.
После продолжительной паузы отец Илларий заговорил:
— Смущает происхождение этой особы? Считаете ее недостойной любви?
— Любви?! Отец…
— Илларий.
— Отец Илларий, я объяснял. Чувство рождено волшебством, оно навязано мне. Я открыл шкатулку, не зная о последствиях. Деревенская девочка подвернулась случайно.
— Однако будь на месте простушки леди, вы бы не страдали? — священник впервые посмотрел в глаза Эдуану.
Громм зажмурился, тряхнул головой и, снова взглянув на собеседника, заговорил:
— Мое положение обязывает иметь жену. Можно терпеть рядом с собой женщину, пусть и не любимую, но равную происхождением, воспитанием, образованием. Мне нравится леди Стоун, и я предложил ей взять на себя эту роль. Чувства как возникли, так и уйдут. Останется долг. Какова будет жизнь, если супруга раздражает глупостью и нескладностью.
— Готов согласиться с вами, герцог, но прежде хочу побеседовать с этой девушкой.
— Зачем? — пожал плечами Эдуан. — Я справлюсь. Виктоу поможет избавиться от наваждения.
— Вы решаете не только свою судьбу. Вспомните о судьбе женщины, которую берете в жены и той, что отвергаете.
— Причем тут они? Все дело в моих бурных чувствах, которых и быть не должно!
